Рапорт из Штутгофа | страница 17

Офицеры полицейских подразделений были совершенно не похожи на своих солдат. На подчинённых они орали так же, как и на нас, и при этом всегда приговаривали:

— Нашим солдатам на Восточном фронте приходится гораздо хуже.

Довольно странный аргумент для политических заключённых, находящихся в плену у расы господ. Однажды я случайно присутствовал при словесной перепалке, которая произошла между несколькими рядовыми и одним из самых крикливых офицеров. В конце концов они заявили своему командиру:

— Если у тебя есть желание попасть на Восточный фронт, попроси, чтобы тебя послали добровольцем. Мы уже там были и вовсе не жаждем попасть туда снова.

Достоверных сведений о ходе войны мы теперь почти не получали. Казённые радиоприёмники у нас отобрали иод тем предлогом, что, несмотря на ограничители, они по-прежнему были чертовски чувствительными и могли принимать заграницу… В общем это соответствовало действительности. Наши маленькие коротковолновые приёмники, которые мы незаконно доставили в лагерь, нам пришлось уничтожить самим, чтобы немцы не нашли их. Таким образом, единственным источником информации для нас остались датские газеты, которые с 29 августа стали ещё более германизированными, чем были раньше.

Шли недели. Мы делали всё, чтобы не пасть духом. Но настроение было подавленное. Почти все мы провели в заключении уже более двух лет, и теперь мы чувствовали, что вот-вот совершится то, чего мы ждали и боялись с того самого дня, как датское правительство приказало взять нас под стражу.

В конце сентября я узнал от немцев, что умер мой отец. В эти дни я уже свыкся с мыслью, что следующий пункт на пути моих долгих мытарств по тюрьмам и лагерям будет называться:

— Германия!

2 октября 1943 года, около четырёх часов утра, когда ещё только начинало светать, во все двери бараков застучали винтовочные приклады и послышались отрывистые голоса солдат.

— Через полчаса быть готовым к отъезду! Через полчаса быть готовым к отъезду! С собой взять только самое необходимое: в машинах нет места для барахла.

Мы вскочили на ноги. Быстро оделись. Потом некоторые снова разделись, чтобы сменить нижнее бельё пли надеть на себя побольше всяких вещей. Одни доверху набивали чемоданы, другие, в том числе и я, решили вообще ничего не брать с собой. Я механически сунул кое-что в портфель, даже не соображая, что это за вещи и зачем я их кладу… Фотографии сына я спрятал в конверт, а конверт сунул в карман.