Первые дни он жадно пользовался представившейся возможностью, потом заскучал. То во сне, то наяву виделись ему бело-зеленые ориентиры Заполярья, чудился грохот моторов, хотелось вновь испытать напряженные минуты ожидания перед командой "Взлет!". Раздражал сладковатый, приторный запах хлороформа - во сто раз приятнее показался бы сейчас запашок бензина, гулко вливающегося в бак самолета. Словом, он испытывал то же, что ощущает каждый человек, если его вдруг, как бы на бегу, лишат любимого занятия.
Этот день 8 июня 1942 года начался несколько странно: задерживался ритуальный обход, в госпитале чувствовалось непонятное напряжение и суета, несколько раз влетала, трепеща крыльями белого накрахмаленного халата, медсестра, бросала на Алексея жгуче-любопытный и (показалось ему) испуганный взгляд, но, ничего не сказав, убегала. Потом послышался топот многих идущих йог, и в палате появился чуть ли не весь медперсонал госпиталя - врачи, сестры, нянечки.
Начальник госпиталя призвал всех к вниманию и гулким декламационным голосом зачитал по газете "Известия":
"За образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом отвагу и геройство лейтенанту Хлобыстову Алексею Степановичу присвоить звание Героя Советского Союза.
Председатель Президиума Верховного Совета СССР
М. И. Калинин
6 июня 1942 года. Москва, Кремль".
* * *
После госпиталя его направили в Подмосковье - подлечиться и отдохнуть в санатории Военно-Воздушных Сил, и наконец наступил тот самый день, который можно назвать еще одним звездным днем летчика Хлобыстова, только на сей раз в буквальном смысле этого слова: в Кремле "всесоюзный староста" Михаил Иванович Калинин произнес поздравительные слова и вручил ему орден Ленина и Золотую Звезду Героя Советского Союза.
Хлобыстов, получив награду, сказал лишь:
- Служу Советскому Союзу!
Для него сказанные слова были не только принятой формулой - в этих трех словах заключались суть и смысл его жизни.
Хотелось побыть в одиночестве. Стоял солнечный, теплый день, и ощущение внутренней теплоты, взволнованности, радости от только что пережитого в Кремле переполняло его существо. Он был все же немного недоволен тем, что столь кратко ответил на поздравления Михаила Ивановича Калинина, и сейчас, остановившись перед Мавзолеем и слушая перезвон курантов, всматриваясь в суровый облик военной Москвы, он невольно обратился мыслью к вождю революции, вновь и вновь внутренне поражаясь той титанической работе, которую вел Владимир Ильич как руководитель партии и государства. Нет, надо было все же сказать о том, что, на его взгляд, он не совершил ничего выдающегося, он просто, как один из рядовых армии коммунистов, армии Ленина, выполнил свой долг.
