Гл . 4
На войне, как на войне. Есть друзья и есть враги. Друзей надо защищать, а врагов- убивать. Политика и стратегия разрабатывалась в высоких штабах, в виде утонченных и благородных замыслов. До взводного командира все это доходило в виде простой арифметики : чем больше врагов уничтожишь - тем лучше. Но вскоре выяснилось, что между друзьями и врагами - очень тонкая, почти неразличимая грань, и убивать приходилось всех подряд.
А главные генералы при этом с презрением рассуждали о том, что благородство стратегических замыслов разбивается о природную тупость младших офицеров пехоты.
С высоких трибун часто говорились красивые слова о помощи братскому народу, которую хануряне оказывают из родственных чувств и лучших побуждений. Делая заумные речи более понятными, пропагандисты низшего звена объясняли, что мы пришли к ним потому, что лучше и умнее их, и убиваем их не просто так, а потому, что они - чурки. ,, Чурки ведь, им же не больно ", как сказал, выпив лишнего, один идиот в майорских погонах.
Да, конечно, офицерам неплохо платили, но большинство из них спускали накопленное за два года в первую неделю отпуска. Но зарплата, даже очень высокая, не могла оправдать убийств. На помощь приходила обильная выпивка. Выпивка, наркота и вездесущий плакат : ,, У нас есть присяга, у нас есть приказ. "
Приказы действительно имелись в изобилии. Уж чего-чего, а приказов всегда хватало. Часто забывали подвозить воду, горючее, продукты и боеприпасы. Дать приказ - не забывали никогда. Иногда давали сразу несколько, самых разных, и почти одновременно.
Да, конечно, они - просто солдаты и выполнить приказ - их единственная забота. Что бы они не делали, они просто выполняли приказ, и это казалось оправданием, хотя и не всегда достаточным. За девять лет службы, проведенных на Тагирии, Ник привык убивать. Сопереживание чужой боли, страданиям и смерти давно ушло, даже уже забылось. Ник был отличным стрелком, поражавшим своих сослуживцев исключительной меткостью, классным профессионалом, прекрасно знавшим и по возможности честно выполнявшим свою работу. Какой-нибудь гражданский слизняк, вникнув в смысл его службы, в благородном запале назвал бы его палачом и убийцей, но армейская терминология скромно ограничивалась словом ,,стрелок".
В свое время почти все ханурийские мужчины приняли присягу: кто в военном училище, кто в армейской учебке. Да и куда бы они делись ? Отмазаться от армии стоило больших денег, очень больших. Обычная рабочая семья не смела даже думать о такой сумме. Конечно, находились умники, которые, будучи призванными в армию, отказывались принимать присягу и брать в руки оружие. Но таких сажали на бензовозы, до тех пор, пока дурь не выйдет из их голов, либо находили другое, столь же эффективное и недорогое ,, лекарство".
