Скверный запах был целой проблемой. Лагерь расположен на полпути между Иокогамой и Токио — в городе Камосаки, помещавшемся на осушенной территории Токийской бухты. За последние два-три года Камосаки бурно развивался как крупный центр нефтяной химии. В самом центре громадного участка, выходящего, с одной стороны к пустынному побережью с волноломом, а с другой — примыкающего к обширным, в человеческий рост тростниковым зарослям, сначала выросли прямоугольные корпуса. Затем, пожирая окружающее пространство, их плотным кольцом обступили серебряного цвета резервуары цилиндрической и сферической формы.
Днём заводской дым и шум ещё можно стерпеть. Но вот наступает вечер, и в тёмное небо врываются языки оранжевого адского пламени и столбы голубого дыма: Земля остывает, и воздух становится неподвижным, пустым и вязким. И, смешавшись с запахами отходов химического производства, сбрасываемых в канал Камосаки, испарения липкой пеленой окутывают лагерь, а тошнотворный запах не то тухлых яиц, не то прелого лука становится нестерпимым.
Тогда заключённые пытаются открыть окна и поднимают шум. Китайцы на втором этаже первого, корпуса (большинство из них добивается разрешения на право проживания в стране) и заключённые, размещённые но одиночкам второго корпуса, ведут себя спокойно. Но европейцы и американцы с первого этажа, среди которых незадачливые матросы, опоздавшие к отплытию судов, и подозрительные туристы, загостившиеся в Японии и просрочившие визы, доставляют начальству много неприятных минут.
— Эй! Снесите к чёрту этот обезьянник! — кричат они. Они требовали, чтобы лагерь разрушили, а их перевели в какую-нибудь приличную гостиницу.
Здоровенные парни, похожие на карикатурных Плутонов[2], гремели койками, громыхали проволочными сетками на окнах и громко топали, поднимая дикий шум. Под свист и брань они хором скандировали, сотрясая стены: «Обезьянник! Обезьянник! Обезьянник!»
Четверо или пятеро ночных охранников вместе с надзирателями с трудом водворяли тишину.
— …Кочегар Дерек, — возразил Итинари, — человек хороший и к тому же силач, но умом не блещет. Если они и его втянут, дело добром не кончится.
— Думаю, что пока всё в порядке, — сказал Куросима. — Делать им нечего, вот они и развлекаются…
Куросиме хотелось поскорей вернуться к делу Фукуо Омуры.
— Да, но если они выломают железные двери, придётся и нам прибегнуть к силе… А если мы применим силу, иностранные консульства в Японии поднимут шум. Выйдет международный скандал. Чего доброго, дело кончится национальным позором: всё наше государство, станут называть обезьянником!
