Голос у нее был этакой манерной дамы — они такие голоса специально себе отращивают, — как бы приятный, но с хрипотцой и не без металла. А уж где она набралась манер, об этом ясно говорит физиономия: вся ее юность была, похоже, сплошным родео на хвостангах — когда в кроватях, а когда и не только. В глаза глянешь — мама дорогая! — случись что, она тебя так обложит, столько выдаст грязи, сколько не найдешь на квадратной миле сортирных стенок, самых расписных.
— Я ищу мистера или миссис Уинрой, — сказал я.
— И что? Вот я как раз и есть миссис Уинрой.
— Как поживаете? — пропел я. — Меня зовут Карл Бигелоу.
— И что? — Это ее «и что» сразу начало меня доставать. — И что, мне положено обрадоваться?
— Не смею надеяться, — сказал я. — Но может быть, вас обрадуют пятнадцать долларов в неделю?
— Пят… А, ну конечно! — Она вдруг улыбнулась. — Простите великодушно, Карл… мистер Бигелоу. Нашей уборщице… то есть горничной… пришлось уехать домой повидать родителей — что-то у них там приключилось, не знаю, — а вас мы ожидали на прошлой неделе, но потом все как-то завертелось, закрутилось…
— Конечно. Разумеется… — прервал я поток самооправданий. Противно, когда человек так уродуется из-за жалкой пятнашки баксов. — Это полностью моя вина. Можно, я слегка заглажу ее, предложив вам немножко выпить?
— Вообще-то, я как раз только что, вы… — Она замялась, задумалась и сразу стала мне куда милее. — Если вы уверены, что…
— Могу себе позволить, — сказал я. — Сегодня праздную. А ужиматься начну с послезавтра.
— Что ж, — проговорила она, — в таком случае…
Я взял ей два виски. Потом, заметив, что у нее вертится на языке вопрос, дал тридцать долларов.
— За две недели вперед, — пояснил я. — о’кей?
— Ах, ну что вы! — изобразила она протест, с этакой хрипотцой, во всей красе демонстрируя голос манерной светской дамы. — Платить вперед совсем не обязательно. Все-таки мы — мистер Уинрой и я — делаем это не ради денег. Считаем, что такие вещи в каком-то смысле наш социальный долг. Понимаете? Когда живешь в маленьком городке при колледже, надо…
— Слушайте, давайте дружить, — сказал я.
— Дружить? Боюсь, что я не совсем вас…
— Да ладно. Будьте проще. Я не успел приехать, как через четверть часа уже узнал обо всех проблемах мистера Уинроя.
Ее лицо чуть напряглось.
— Что же вы сразу-то не сказали! А то я тут, как дура последняя…
— Я ж говорю, — повторил я, — будьте проще! — И я осклабился, предъявив коронную свою улыбку — широкую, мальчишескую, открытую. — Когда мне втирают про то, как все завертелось, про дуру последнюю и прочую дребедень, у меня голова сразу кругом. А она и так у кого угодно закружится, стоит ему только взглянуть на вас.
