Я просил Туманова сообщить мне откровенно, какие против меня имеются обвинения. Я желаю энергично взяться за мою защиту, так как не чувствую за собой никакой вины. Туманов медленно ответил, что против меня не имеется формальных обвинений, вызывающих необходимость официального обо мне следствия. Центральная Контрольная Комиссия (ЦКК) — которая имеет задачей надзор за служебной деятельностью государственных служащих — действительно может обсуждать известные данные и факты, относящиеся к моей личности, и вынести по этому поводу свое решение. Более точных сведений он, к сожалению, мне сообщить не может, ЦКК в скором времени займется этим вопросом и в связи с этим будет разрешен вопрос о моей поездке за границу.
Я на это предложил Туманову, что я готов добровольно ответить на все вопросы, которые он захотел бы поставить мне относительно моего прошлого и моей прошлой и нынешней деятельности, причем я готов дать прямые, исчерпывающие и правдивые ответы. После этого Туманов поставил мне следующее вопросы:
Во-первых, являюсь ли я собственником дома или другой недвижимости в Берлине или где бы то ни было за границей.
Во-вторых, являюсь ли я собственником или совладельцем какого-либо находящегося в Германии банкирского дома или другого находящегося за границей кредитного, промышленного или торгового предприятия.
В-третьих, владею ли я акциями или паями подобных предприятий в какой бы то ни было стране.
В-четвертых, занимаю ли я, кроме моей должности в валютном управлении, какую либо должность в качестве члена правления, члена наблюдательного совета или ревизионной комиссии германского или другого иностранного кредитного, промышленного или торгового предприятия.
Я на все эти вопросы ответил правдиво категорическим «нет».
Туманов посоветовал мне также зайти к начальнику административного отдела народного комиссариата финансов (т. е. начальнику личного состава) тов. Горбунову, объясниться с ним и ответить на его вопросы. 14-го января 1924 года, я посетил Горбунова, который с самого начала принял меня сурово и обошелся со мной немедленно как с обвиняемым. Я не дал себя запугать этим и заявил ему в твердом тоне то же самое, что я сказал Туманову. Горбунов подтвердил мне, что все дело ныне находится в ЦКК, которая постановит о дальнейшем оставлении меня на государственной службе, а следовательно и о моей возможной поездке за границу.
Прием у Горбунова был обескураживающий, дело несомненно обострялось, настоящей опоры у меня не хватало, и личных друзей, которые могли бы мне помочь в моем положении, я не имел.
