Туманов меня призвал и я ему объяснил полную невозможность совместной деловой работы с Фед., покуда Фед. не вошел в курс совершенно новой для него области. Туманов это, конечно, понимал и старался убедить Фед. в правильности моего предложения. Но Фед. остался при своем отказе и оставил меня с Тумановым наедине. Туманов мне тогда сказал:
— Знаете ли, Фед. старый и испытанный партийный товарищ и уважаемый человек в партии. Смысла нет, чтобы вы с ним начали конфликт по этому вопросу. Ведь вы же видите, что он не поддается убеждениям. Да вы несомненно и так, как он этого хочет, справитесь с вашей работой.
Конечно, мне ничего другого не оставалось, как принимать ежедневные «доклады» Фед. и затем уже объясняться с его двумя помощниками.
В конце ноября 1923 года прибыли в Москву представители крупной французской фирмы, которые должны были вести переговоры с валютным управлением по поводу покупки значительной партии платины. Переговоры были довольно сложными и продолжались несколько дней. Засим окончательный проект договора был одобрен народным комиссаром финансов Сокольниковым, и самый договор подписан.
Мне было поручено народным комиссаром финансов провести всю эту сделку во Франции и с этой целью мне был выдан соответственный мандат. Я обратился 6-го декабря с приложением этого мандата в соответствующей отдел комиссариата внутренних дел, который дает разрешение на выезд, вручил там мой иностранный паспорт и просил о выдаче выездной визы. Через пять дней я имел получить паспорт с визой. 11 декабря я послал моего секретаря в соответственный отдел, чтобы взять мой паспорт. Вместо паспорта я получил ответ, что мне отказано в разрешении на выезд. Я как раз вел переговоры с французами о технических подробностях имеющего быть исполненным договора, когда мой секретарь принес мне эту весть. Я был чрезвычайно поражен этому совершенно неожиданному ответу и немедленно привел в движение все рычаги, чтобы установить причину отказа, но ничего в этом отношении добиться не мог. Мой коллега Карклин телефонировал неоднократно из нашего общего кабинета и в моем присутствии в ГПУ и всегда успокаивающе мне заявлял, что дело в порядке, что мой выезд задерживается лишь техническими формальностями и т. д. Сначала я верил этим заявлениям и ожидал каждый день визу.
Однажды Карклин опять телефонировал в моем присутствии в ГПУ и просил заведующего соответственным отделом, Покровского, ускорить выдачу визы, так как мой отъезд необходим для скорейшего проведения подписанного валютным управлением договора. Я, конечно, мог слушать лишь вопросы Карклина, а не полученные ответы. Я вышел на минуту в переднюю, чтобы там по срочному делу поговорить по телефону. Как только я поднес к уху телефонную трубку, я услышал разговор и понял через несколько секунд, к моему величайшему удивленно, что я включен в разговор между Карклиным и ГПУ. Я решил, наконец, выяснить, в чем дело и стал слушать. Я услышал, как Покровский сказал:
