На следующей остановке нас умоляли больные военнопленные взять их в наш поезд. Раздавались страшные проклятия и матерная ругань. Но наш поезд был переполнен и состоял всего из нескольких вагонов, так что мог-бы принять лишь нескольких человек. Но мы стояли перед грозной опасностью, что, если мы хоть одного возьмем, то поезд будет взят толпой с бою. Мы двинулись дальше и должны были проехать через станцию, на которой, как мы знали, собралось большое количество военнопленных. Комендант нашего поезда принял крайние меры предосторожности. Солдаты с ручными гранатами были поставлены ко всем входам вагонов, и наш поезд медленным темпом проехал через станцию. Все-же, поезд вынужден был остановиться, ибо военнопленные стали на рельсы и остановили поезд таким способом. Потребовались долгие переговоры между комендантом нашего поезда и военнопленными, чтобы побудить их пропустить наш поезд беспрепятственно. Им было серьезно обещано, что мы немедленно, после приезда в Оршу, позаботимся о том, чтобы им была оказана помощь и обеспечено дальнейшее передвижение.
Когда мы приехали в Оршу, наш поезд был торжественно встречен местными членами партии, и нас всех угостили обедом.
24 ноября, после обеда, наш поезд прибыл в Москву. Посол и личный состав посольства отправились в назначенный для них прекрасный дом на Поварской улице, в то время, как мы, прочие, должны были сами искать себе пристанища. Я отправился, после прибытия, к своим родственникам, где и остался жить.
Глава четвертая
Ревизия главной канцелярии Государственного Банка — Ревизия Текстильного треста — Отъезд за границу
На следующий день после моего прибытия в Москву, я явился в народный комиссариат финансов, имел доклад у народного комиссара Н. Н. Крестинского и был назначен чиновником особых поручений при комиссариате финансов. В качестве такового мне была поручена ревизия главной канцелярии Государственного Банка, над которой я и работал до конца декабря 1918 года.
Затем правительством была учреждена, в январе 1919 года, Особая Комиссия по ревизии и реорганизации Центротекстиля (т. е. синдиката всех русских текстильных фабрик), а я — правда, против моей воли — был назначен руководящим членом этой Комиссии. Я весьма часто был заместителем партийного председателя этой комиссии и фактически на мне лежала вся работа. Моя деятельность в Центротекстиле меня очень мало привлекала, так как при тогдашних обстоятельствах я не верил в действительную возможность реорганизации подобного разношерстного предприятия. Но я, конечно, исполнял мой долг, и мне удалось привлечь 15 опытных инженеров и коммерсантов в качестве активных сотрудников этой комиссии.
