Гернер снова обратился с просьбой к Богу, на этот раз он попросил, чтобы Марию судили по её намерениям, а не по делам.
— Привет, парень, как дела со снайперским бизнесом? — раздался голос сзади.
— Отлично, пока вы не вмешались.
— Бизнес есть бизнес, дорогуша.
— Если вы не против, прекратите, пожалуйста, болтовню и делайте то, зачем пришли.
— Ну, не следует уж так раскисать, приятель.
— Не в этом дело. Просто мне надоели мужчины. А сейчас, пожалуйста, делайте то, что вы должны.
— Если вы так не любите мужчин, почему тогда не стали придворным гофмейстером, приятель?
— Полагаю, что тогда спрос на них был несколько ограничен, — ответил Гернер, всё ещё не поворачиваясь на голос.
— Сначала парочка вопросов. Кто нанял вас?
— Она. Труп.
— На кого она работала?
— На какую-то коммунистическую группу. Точно я не знаю.
— Может быть, ответите точнее?
— Вряд ли смогу.
— Постарайтесь.
— Я старался.
— Постарайтесь получше.
Гернер почувствовал руку на своём плече, затем резкое нажатие, которое раздавило кость, нервы, затем ощутил чудовищную боль в правом боку и застонал.
— Постарайтесь получше.
— А-х-х-х. Это всё, что мне известно. У неё в сумочке семьдесят тысяч долларов.
— Хорошо. Я верю вам. Скажите, как готовят жареных уток в этом городе?
— Что? — спросил Гернер, поворачиваясь. Этим поворотом он и закончил свою жизнь. Вспышка в мозгу. И больше ничего.
Ремо ехал по нью-йоркскому Тру-уэй, следуя тем же маршрутом, по которому двигалась в своё время машина с генералом Лиу. Это была обычная современная, в американском стиле, развязка шоссейных дорог с обилием вводящих в заблуждение дорожных знаков. Знаки находились на высоте семи с половиной метров над уровнем шоссе. Для того чтобы найти нужный знак, требовалось просмотреть их все.
Это была дань безмозглости планировщиков шоссе, так что если бы Ремо не прошёл интенсивную тренировку ума и тела, он обязательно пропустил бы поворот. Полуденное движение на дорогах явно оживилось в лучах осеннего солнца, хотя, возможно, всё объяснялось стремлением не опоздать на ленч или же обычной пульсацией артерий одного из самых больших городов мира.
Чиун стал издавать короткие, обрывающиеся звуки сразу же, как только пропитанный выхлопными газами, разъедающий лёгкие нью-йоркский воздух начал поступать в кондиционер автомобиля.
— Медленная смерть, — пожаловался Чиун.
— А всё из-за пренебрежительного отношения правящего эксплуататорского класса к благосостоянию народа. Мы в Китае никогда не допустили бы такого безобразного воздуха.
