— Она чувствует себя хорошо, — сказал Чиун.
— Где она чувствует себя хорошо?
— В ванной.
— Она принимает душ?
— Ооуах, хумммммммм, оохуах… неё… шу… хмммммммм…
— Чиун, что ты сделал с ней? — потребовал ответа Ремо.
— Как ты и предложил, я сделал так, чтобы она не сбежала.
— Ты — выродок, — бросил Ремо и кинулся в соседнюю дверь. Он снимал три комнаты, среднюю из которых занимала госпожа Лиу. Дверь в ванную была закрыта снаружи.
Ремо открыл дверь и увидел её.
Она свисала с планки, на которой держалась штора. Мэй была привязана к планке, как животное, принесённое на праздник для заклания. Её запястья были связаны лоскутами, оторванными от простыни, и пристёгнуты к хромированной трубке душа. Точно таким же образом были связаны и её ноги и тоже пристёгнуты к трубке душа; тело Мэй было изогнуто в виде буквы «у», лицо обращено к потолку, во рту торчал кляп, густые чёрные волосы касались двери, а одежда была сложена в стопку возле ванны. Мэй висела абсолютно голая.
Её глаза покраснели от гнева и страха, она умоляюще посмотрела на Ремо, когда он распахнул дверь.
Ремо быстро развязал её ноги и осторожно поставил их на край ванны, затем освободил руки. Она моментально рванулась к его горлу, пытаясь вонзить свои ногти в его плоть. Но Ремо поймал руки Мэй своей левой рукой, а правой вытащил кляп изо рта.
— Держитесь, — посоветовал он.
Она выкрикнула что-то на китайском.
— Подождите минутку. Давайте поговорим.
— Поговорим? Ты, фашистский зверь, ты связал меня.
— Я не делал этого.
— Это сделал твой лакей.
— Он потерял голову. Больше этого не повторится.
— Не принимай меня за ребёнка, чудовище. Я знаю ваши трюки. Твой напарник постоянно оскорбляет меня. Ты не дружелюбен и убеждаешь меня в преимуществах капитализма. Вы делаете это потому, что убили генерала Лиу, и сейчас хотите, чтобы я присоединилась к вашей капиталистической клике и послала фальшивый доклад в Китайскую Народную Республику.
— Не нужно делать поспешных выводов, — сказал Ремо, — я извиняюсь.
— Слово капиталиста. Как я могу доверять человеку, который лишён социального сознания?
— Я не лгу, — Ремо заметил, что её тело расслабилось, но всё ещё сохраняло глухую враждебность по отношению к нему. Он освободил её запястья. Она опустила руки и, казалось, потянулась за одеждой, но вдруг попыталась исподтишка ударить его. Ремо парировал удар, даже не меняя положения ног или выражения лица.
— Собака! Тварь! — в сердцах произнесла она, будучи ещё более сердитой оттого, что промахнулась. — Я сейчас же уезжаю из США и возвращаюсь в Канаду, а затем домой. Но этот отъезд будет последним доказательством, которое сможет убедить моё правительство в вероломстве вашей страны.
