— Ох, какая глупость. Сколько вам лет, мадам?
— Вы высмеиваете мой революционный пыл?
— Я просто поражён, что взрослый человек может оставаться подверженным всей этой чепухе. Коммунизм для тех, кто никогда не повзрослеет. Я более серьёзно отношусь даже к Диснейленду.
— Не могу поверить, что такую вещь может сказать человек, который боролся с фашистским чудовищем.
Он повернулся, чтобы более внимательно рассмотреть женщину. Её лицо было изборождено морщинами от многолетней ярости; волосы неопределёнными прядями торчали во все стороны из-под простенькой чёрной шляпки, явно нуждавшейся в чистке. Глаза казались усталыми и старыми. Это было лицо человека, который прожил жизнь в поисках аргументов в защиту абсолютных идей диалектического материализма и классовой сознательности, человека, который потратил свои дни совсем не на то, на что тратят их нормальные люди.
«Она примерно такого же возраста, как и я, — прикинул он, — но выглядит значительно, значительно старше. Жизнь её потрепала. От огня не осталось ни одной искорки».
— Мадам, я воевал с фашистским зверем, и поэтому я могу со знанием дела говорить об этом. Он идентичен коммунистическому зверю. Зверь есть зверь. А мой революционный пыл умер, когда я увидел, что должно прийти на смену тирании фашизма. Это была тирания таких тупиц, как вы. Для меня Сталин, Гитлер и Мао Цзэ-дун одинаковы.
— Ты изменился, Рикардо.
— Так и должно быть, мадам. Люди взрослеют, если только их не сбивает с толку какое-нибудь массовое движение или, к примеру, групповая болезнь. Я так понял, что вы знали меня раньше?
— Ты не помнишь меня? — в её голосе впервые почувствовалась теплота.
— Нет, не помню.
— Ты не помнишь осаду Алькасара?
— Это я помню.
— Ты не помнишь битву при Меруэле?
— Я помню и это.
— И ты не помнишь меня?
— Не помню!
— Марию Делубье?
Бокал с шампанским с грохотом разлетелся на мелкие кусочки, ударившись о каменный пол дворика. Лицо Гернера побелело.
— Мария, — задыхаясь, произнёс он. — Ты?
— Да.
— Мягкая, нежная Мария? Нет!
Он взглянул на измождённое, лишённое эмоций лицо с потухшими глазами, но так и не смог разглядеть в ней Марию, молодую женщину, которая верила и любила. Женщину, которая каждое утро вставала, чтобы встретить солнце, поскольку каждый день она открывала для себя новый мир.
— Да, — промолвила старуха.
— Невероятно! — воскликнул он. — Разве время может так разрушить, не оставив даже следа былого?!
— Если ты посвящаешь свою жизнь чему-то — отдаёшь её без остатка.
