— Это была засада. Ты жив? Проклятые сарацины! — Годфруа де Сент-Омер спрыгнул со своего коня и, не выпуская поводьев, протянул Гуго руку.
На земле лежало три тела в коротких халатах и тюрбанах. Один пытался встать. Кто-то из подъехавших слуг нагнулся и рубанул мечом по телу. Мусульманин скорчился и затих.
— Еще несколько убежали. Надо спешить, их может быть больше.
— Наши все живы?
— Ранили моего слугу, возможно, серьезно.
Широкая грудь мула под Роланом раздвинула придорожные кусты, и оруженосец вынырнул из темноты:
— Не догнал. Он ушел. Я побоялся за мула. Вы ранены, господин?
— Не знаю, ушиб ребра.
— Садись на моего Нуазета!
— Где Мистраль?
— Ему не поможешь.
Гуго обернулся. Четырнадцатилетний жеребец, преданный слуга и друг, прошедший под Гуго тысячи километров, теперь не мог сделать и нескольких шагов. Спотыкаясь и припадая на левое колено, конь пытался двигаться по обочине вперед. Гуго рванулся к Мистралю, но острая боль в щиколотке остановила его.
— Что с конем? Он сломал ногу?
— Нет, Гуго, засада! Он напоролся на кол.
Годфруа подсадил Гуго на своего жеребца и вскочил в седло сзади. Кавалькада сорвалась с места. Обернувшись, Гуго увидел, как медленно опустился на колени Мистраль и осторожно лег на дорогу. Из груди торчал обломок обтесанной жерди. Жеребец протяжно заржал и свернул шею набок, словно собирался спать.
Через двадцать минут у Сионских ворот раздался лошадиный топот. Свет факелов выхватил группу людей на взмыленных лошадях. Среди них — два рыцаря на одном боевом коне. Один из шевалье плакал.
Глава восемнадцатая. Тайна железной двери
Утром Ролан с Жюрденом съездили к трупу Мистраля. Уздечка, седло и потник — все, что осталось от боевого друга. После у Гуго было много других лошадей, но никто не заменил Мистраля.
Сам шевалье отлеживался дома. Подниматься по лестнице было очень больно, поэтому, пользуясь отсутствием семьи Роже, Гуго расположился на первом этаже, созерцая вид из окна и фреску. Вызванный лекарь из братства святого Иоанна выявил сильное растяжение связок и перелом двух ребер — похоже, рыцарь сломал их о край собственного щита. Нога в щиколотке распухла вдвое и потемнела. Лекарь оставил вонючую растирку и порошок, велев использовать после молитвы.
Так, в молитвах, растираниях и глотании порошков прошло еще две недели. Брат Жерар де Торн, настоятель обители иоаннитов, пару раз навещал его, утешая духовной беседой. Гуго все больше склонялся к мысли о постриге у госпитальеров. Но тут вернулся граф Гуго Шампанский, отдохнувший и полный идей.
