Неприятный голосок изнутри отравлял радость победы. Словно кто-то чужой поселился в его сердце, крутился, грыз и не давал покоя. Гуго отвернулся от окна. Взгляд его упал на столик, где валялся странный дар старика. Гуго взял загадочную вещицу в руку и вышел на террасу, подбрасывая на ладони фигурку.
— Надо же! «Пришедший с мечом от меча и погибнет»! Еретик…
Он усмехнулся еще раз, глянул на фигурку и швырнул её на пристройку, где охотились за насекомыми проворные ящерки-гекконы. Фигурка варана упала на крытую крышу пристройки, чуть съехала по скользкой соломе и завалилась в щель.
К утренней мессе Гуго де Пейен прилетел, как на крыльях. Радость близости Гроба Господня вновь переполнила сердце и на время избавила от смутных дум. Служили в Анастасисе — храме Воскресения Господня.
Эйфория была всеобщей. Вчера Арнульф де Роол, капеллан Роберта Нормандского, объявил, что нашел Крест Господень. Из-за скверного характера и истории с копьем, найденным Раймундом Тулузским, в истинность находки верилось туго. К тому же многие, кто был образован, знали, что уже Крест нашли семь веков назад византийские императоры Константин и его мать Елена. Их руками был возведен Анастасис, а над местом обретения Креста возведен храм-базилика. Но люди хотели чуда. С немого согласия духовенства и баронов, маленькая хитрость Арнульфа укрепила авторитет последнего и подняла дух крестоносцев.
Теперь же капеллан отец Арнульф де Роол чопорно шел по храму.
Псалом интроита — пения на вход священника и начала мессы пропели всем хором. Впервые под сводами Анастасиса раздались звуки католической службы. По обветренным закопченным щекам текли слезы. Гуго с жадностью рассматривал каждый сантиметр древних стен, замирал, прислушиваясь к биению сердца, каждой порой впитывал запах храма. Напряженно вслушивался, ловя знакомые слова и раскаиваясь, что плохо знаком с латынью. Лишь на «Кирие элейсон» его вновь наполнила знакомая горечь. Вспомнились глаза женщины с верхнего этажа и упрямый шепот над ухом:
— Кирие Ису Христе, элейсон ме. Кирие Ису Христе, элейсон ме…
Жгучая волна раскаянья захлестнула его. Перед Гробом Господним, в месте, где Спаситель своими муками искупил человеческий род, нельзя было лукавить. Гуго был со своей совестью один на один. Любое пятнышко в его душе виднелось сейчас, как на выставленном на солнечный свет прозрачном стеклянном бокале. Ни на одной исповеди раньше он не был так откровенен с собой. Франки не позабыли о себе, грабя дома и потроша сундуки, ругаясь из-за наживы. И он тоже предался этой страсти. Не будь людей вокруг, Гуго де Пейен упал бы и разрыдался.
