— Да, монсеньор. Я с радостью буду на службе.
— Войско сарацинов продолжает наступать. Думаю, этот подлец Ифтикар уже добрался до фатимидов. Говорят, мусульмане с берегов Тигра и из Дамаска присоединятся к ним. Наш противник растет, и нам опять предстоит битва.
— Да помогут нам Небеса и с ними святой Георгий!
— Я тоже уверен в победе. Мы выберем патриарха и короля, а после займемся Египтом. Танкред рвется завоевать весь мир, а граф Раймунд еще ревнивей Танкреда.
В ответ Гуго только качнул головой.
— Вот и ты видишь. Танкред потрошит сокровищницу Соломонова храма. Это львиная доля. Как только здесь будет нечего взять, они ринутся дальше.
— Монсеньор Этьен, возможно, я не прав, но произошедшее на Храмовой горе противно моему сердцу.
— Да, еще как! Рыцарское слово — закон. А сеньор Танкред взбешен. Тысячи рабов, если взять хотя б по безанту… За безант сейчас отдают двух стариков или детей, за работящего мужчину — пару, а за хорошеньких девиц… — граф подмигнул, — стоит поторговаться. Так что для Танкреда — убыток огромный.
Гуго вспомнил, как прикидывал продать пленную женщину из своего дома. Почему-то теперь ему стало омерзительно тошно.
— Думаю, все же уничтожить пленных в храме Соломона приказал кто-то из наших баронов, — подумав, произнес граф. — Десятки тысяч непредсказуемых жителей — добыча не по зубам даже самому Танкреду. Оставить в живых такую толпу — да они перережут нам глотки. Снимут часовых и откроют ворота Афдалу! Здесь будет весь Вавилон! Местные хитры и коварны, и ненависть их велика.
Но вскоре разговор свернул в более тихое русло. Они вспоминали семьи, друзей, дождливую Шампань и болота по берегам Сены. Растекшееся по жилам вино делало доверчивее и развязывало язык.
— Скоро полетят гуси и утки. На жнивьях сейчас полно фазана… О-ох! А какие у нас перепелки!
— Скучаю по хорошей охоте.
— Я растерял всех своих соколов. Последний вместе с сокольничим сдох еще во Фракийской пустыне.
— Жуткое время, не хочу вспоминать. Неужели все было с нами?!
— Послушай, Гуго, мы выполним перед Готфридом долг и выступим против халифа. Но после я возвращаюсь домой. И тебе разрешаю тоже. Мы освободили Иерусалим, и мое сердце спокойно. Остальное — суета сует. Погоня за богатством и властью.
— Спасибо, монсеньор. Я так скучаю по сыну.
Граф Этьен де Блуа кивнул.
— Суета сует, все суета…
— Это слова пророка?
Граф вскинул красивый профиль, и лицо его засияло, как у ребенка.
— Пойдем, я тебе покажу…
