Что-то восторженное клокотало в груди, и он с наслаждением вспомнил, как целовал и прижимался лбом к натертым благовониями камням Гроба Господня. Все что хотелось — это бежать к храму вновь. И радоваться, и молиться.
Соседняя кровать была пуста — они свалились спать вчера на первом этаже дома. Роже он встретил у храма Гроба Господня. Теперь оруженосец куда-то ушел, остальных слуг Гуго со вчерашнего дня не видел.
Сильно захотелось есть. Рыцарь встал и сделал несколько шагов. После двух дней тяжелого боя силы еще не вернулись к нему. Натруженные ноги плохо слушались и казались совершенно чужими, а правое плечо остро болело. Похоже, жестко работая мечом, он растянул связки.
После короткой, но страстной молитвы, Гуго начал свой день. Нужно было отыскать еду, переодеться и помыться, осмотреть дом, найти своего сюзерена и отчитаться перед ним. И хотелось вновь поскорее предстать перед Иерусалимской святыней. Начиналась будничная, спокойная жизнь.
Хлопнула дверь, и в снопе солнечного света в дом вошел Роже.
— Господин, Вы проснулись? В городе несколько рынков, но нигде не торгуют.
— Здравствуй, мон даумазо. А есть, кому торговать?
— Говорят, этой ночью на Храмовой горе и в мечети наши зарезали несколько десятков тысяч людей. Сеньор Танкред сильно рассержен. Он обещал им жизнь.
— Гнев крестоносцев велик. Это христианский город.
Почему-то в собственных словах Гуго уловил нотки фальши. Он вспомнил иудейку с ребенком и женщину-христианку с верхнего этажа. Радость куда-то улетучилась, а на душе вновь заскребли кошки. Вспомнился и провансалец, затоптанный вчера конем.
— Ты не убирал трупы?
Роже мотнул головой:
— Извините, монсеньор. Я накрою Вам стол и исправлюсь.
Гуго наблюдал за оруженосцем, пытаясь выяснить — видел ли он случившееся вчера в иудейском квартале? Но лицо сквайра был непроницаемо. Если он что и знал, то не подавал вида.
— Не винись. Сделаем это вместе. Интересно, где наш Сильвен?
— Если живой, то найдется.
Они пообедали сыром, хлебом с оливковым маслом и вином, которое Роже отыскал в подвале.
— В подвале три козьих бурдюка с вином и два огромных кувшина с маслом. Есть пшеница и бобы нового урожая. Представляете, монсеньор, они едят новые бобы уже где-то в апреле. Благословенная земля! На заднем дворе курятник. Хлев очень мал, там стоит ослик… Мистраля я загнал, но второй лошади места мало…
Гуго молча слушал, рассматривал комнату и пережевывал хлеб — смоченный маслом и присыпанный крупной солью, местный хлеб был несравненно вкусней тех черствых ячменных лепешек, что пришлось есть за голодное время осады.
