Поджавшая губы грузинка вскинула голову и удалилась за обитую дерматином дверь. Через десять минут она вернулась, уселась на своё место и снова принялась гипнотизировать возмутившего её офицера немигающим неприязненным взглядом.
Мысленно послав так и не проронившую ни слова грузинку куда подальше, Сан Саныч щёлкнул замками дипломата и, достав из него самоучитель идиом немецкого языка, открыл на заложенной закладкой странице.
Он не привык терять время впустую.
В приёмной Сан Саныча продержали полтора часа.
Примерно через час ожидания грузинка поняла, что упрямый капитан не уйдёт, пока не добьётся своего. Она встала, опять испепелила его взглядом и шмыгнула за закрытую дверь.
В этот раз она пробыла там не более минуты. На лице вернувшейся секретарши сияла торжествующая улыбка.
– Вас примет ботоно Звиад, но придётся подождать – он сейчас занят! – заявила она.
– Очень вам признателен! – улыбнулся Сан Саныч грузинке, явно разочарованной его "неправильной" реакцией.
Через пару минут в приёмной появилась пара крепких молодых парней. Демонстративно не заметив Сан Саныча, они прошли в двери, за которыми обретался ботоно Звиад, и принялись выносить стулья. Когда парни составили из них в углу приёмной пирамиду и подпёрли её еле пролезшим в дверь массивным кожаным креслом, грузинка встала и объявила углубившемуся в немецкие идиомы майору, что теперь он может зайти к её "боссу".
Сан Саныч открыл дверь и вошёл. Сесть, как того и следовало ожидать, оказалось некуда – на единственном оставшемся в помещении стуле за массивным девственно чистым столом сидел хозяин кабинета – Звиад Гамсахурдиа.
Сан Саныч вежливо поздоровался и представился. Так и не дождавшись ответа, приступил к изложению обстоятельств своего дела. Закончив со словесной преамбулой, передал хозяину кабинета украшенный угловым штампом и гербовой печатью официальный запрос Узла связи Штаба округа.
"Ботоно Звиад" читать бумагу не стал. Брезгливо оттолкнув её от себя, он некоторое время сверлил стоявшего перед ним капитана тяжёлым немигающим взглядом, но, так и не выбрав линию поведения, сбился на привычный демагогический тон:
– Не стыдно, капитан? Ты сейчас стоишь передо мной, и просишь меня дать справку об убежавшем от вас, оккупантов, солдате. О моём соотечественнике! О грузине! Ты – оккупант! Ты ходишь своими коваными сапогами по белоснежной груди моей матери-Грузии! – после этого пассажа капитан посмотрел себе под ноги: штабной офицер, он был обут в щегольские, шитые сапожником-армянином "под военный образец" туфли. —Мне противно разговаривать с тобой! Ты, конечно, здесь ни при чём, но я должен ненавидеть тебя! И я тебя ненавижу!!! – экспрессивно закончил Гамсахурдиа.
