Тот же наставник ударил в грудь монаха, чьей ошибкой был вопрос: «Каков смысл в том, что Бодхидхарма пришел в Китай с Запада?» Это равнозначно вопросу: «Каков последний смысл дхармы?» Но когда монах поднялся с земли и оправился от боли, он смело и с самым сердечным смехом заявил: «Как странно то, что любая форма самадхи в этом мире находится на конце волоса, а я прослеживал тайный смысл до глубины корней!»
Какое отношение может иметь удар наставника к смелым заявлениям монаха? Этого нам не понять, пока мы основываемся на интеллекте. Каким бы бессмысленным нам это ни казалось, лишь наша привычка к концептуализации ведет к упущению последней реальности, хотя она стоит прямо перед нами во всей наготе. В «бессмыслице» немало смысла, она Позволяет проникнуть за покров — он существует до тех пор, пока мы находимся по ею сторону относительности.
2
Эти «вопросы и ответы» (по-японски «мондо»), эти высказывания наставника, обозначаемые сегодня словом «коан», не были известны как таковые в те дни, когда они создавались. Они были тогда просто путем для ищущих истину, путем к просветлению, по которому наставники вели монахов. Сколько-нибудь систематическое изучение дзен начали наставники эпохи Сун приблизительно в XII веке. Один из них избрал в качестве коана и задал ученикам для медитации принадлежавшее Джошу «My» (по-китайски «By»). История «My» такова: Джошу Джушин — по-китайски Чжао-чжу Чуншень — был одним из великих наставников дзен Ганской династии. Однажды его спросил монах: «Обладает ли пес природой Будды?» Наставник ответил: «Му», что буквально означает «нет», «не обладает».
Но там, где «My» используется в качестве коана, смысл уже неважен — это просто «My». Ученику следует сконцентрироваться на бессмысленном звуке «My» независимо от того, значит это «да» или «нет» — либо что-нибудь другое. Просто «My», «My», «My».
Монотонное повторение звука «My» продолжается до тех пор, пока ум не насытится им целиком, пока не останется места для любой другой мысли. Тот, кто вслух или про себя произносит этот звук, с ним теперь отождествляется. Больше нет индивида, повторяющего «My», есть только «My», само себя повторяющее. Движется не сознающая себя личность, но «My». Это «My» стоит, сидит, ходит, ест, пьет, говорит или молчит. Индивид исчезает из поля сознания, его отныне заняло «My». Вся вселенная теперь лишь «My». «Небо вверху, земля внизу, я один самый почитаемый!» «My» и есть это Я. Мы можем теперь сказать, что «My», Я и Космическое Бессознательное — все три суть одно, а одно — все три. Когда преобладает это состояние единообразия или тождества, сознание оказывается в уникальной ситуации, которую я называю «сознательно бессознательной» или «бессознательно сознательной».
