— Ты веришь в то, что ты сказала про Дона? — спросила я. — Что он слабак и быстро идет на попятный?
— Я так думаю, — ответила она. — Но я и раньше, бывало, ошибалась. Может быть, в нем осталось больше упорства, чем мне кажется. И потом, Джин не из тех, кто легко сдается, и уж тем более не из таких его дружок Клитус, не говоря уж о констебле Сае. Ни один из них не остановится, если решит, будто есть возможность получить что-то даром или обтяпать сделку к своей выгоде. Эти трое до смерти себя загнать готовы ради халявы и пальцем не шевельнут, предложи им кто честную работу. Они будут гоняться за этими деньгами, пока не заполучат их или пока не убедятся, что деньги окончательно пропали. В этом я уверена. Я знаю их так же давно, как твоего отца, и они всегда были такими. Я раньше думала, что у Дона внутри спрятан хороший человек, только он сплющен и сможет снова стать большим, если закачать в него воздух, но он так и не вырос до настоящего объема. Правда, он не всегда плохо обращался со мной, детка. Он бывал и хорошим.
— Ты это уже говорила, — сказала я. — Слабое утешение, на мой вкус.
— Но те времена, когда он был хорошим, остались в прошлом и уходят все дальше, и он так долго пробыл сплющенным, что, наверное, уже не исправится. Я горжусь тобой — ты-то никому не дала себя придавить. Ты всякий раз тут же распрямлялась, как пружина, ты сохранила надежду. У меня были в молодости надежды, и сейчас я пытаюсь припомнить, что это такое, и думаю, как помочь тебе осуществить твои.
— Я стараюсь, — пробормотала я. — Но со мной-то он всегда обращался плохо. Специально делал так, чтобы мне было плохо.
— Боюсь, я об этом знала — и молчала.
— Почему же ты не вмешивалась?
— Духу не хватало.
Опять-таки не слишком вразумительный ответ, но я понимала, что лучшего от нее не добьешься. Я решила: этой ночью мы все начинаем с начала, с чистого листа. Не буду я ей припоминать прошлое. Мама коснулась моей руки и смолкла. Я еще теснее прижалась к ней, как старая больная собака, которую наконец-то пожалели.
Посреди ночи нас всех разбудила мама: перевалилась на край плота и лежала там на брюхе, выворачиваясь наизнанку. Когда все, что в ней было, вылилось в реку, я оттащила маму обратно на середину плота, укрыла, обняла обеими руками, но ее трясло так, словно она страшно замерзла — с чего бы, ведь ночь была теплая?
— Мне нужен мой бальзам, — заявила мама. — Вот что со мной происходит. Я не взяла с собой бальзам, ни капли не взяла. Надо отвыкать постепенно, а не бросать вот так, махом. Мне совсем плохо. Мне уж казалось, Господь призывает меня, а это пересмешник забавлялся. Мне снова приснилась та черная лошадь, и белую я тоже видела, но теперь она бежала — слишком быстро бежала, не догнать.
