- А Клеман?
- В том то и парадокс, что он, похоже, собирается следовать моей дорогой, но я не уверена, хватит ли мне смелости показать ему, куда она ведет.
- Не оставляете надежды родить? - риторично проговорила аббатиса.
- Я была ущемлена детством, возможно, поэтому не принимаю отказы, - немного засмеялась Готель, намекая настоятельнице на отказ в монашеском обете, - это мелочи, я понимаю, но что за женщина та, кто не может дать потомства, - договорила она со слезинкой повисшей не реснице, - мне гораздо сложнее, чем остальным; гораздо сложнее, чем многие могут подумать; мне сложнее быть женщиной и гораздо сложнее доказать это.
- Могу поклясться, дорогая, для многих в Париже созданный вами образ является эталоном женственности.
- А что мне еще остается, - надрывисто произнесла Готель, - для меня это единственное оправдание, чтобы каждый новый день смотреть ему в глаза.
- Ну, не унывайте так, дорогая, - утешала её сестра Элоиза, - я уверена, придет время, и небо пошлет вам ребенка.
Правда, Клеман не слишком горевал по этому поводу, либо того не показывал. Он не видел ничего, кроме счастья быть мужем Готель, и всецело отдавался этому занятию. Он содержал в порядке и дом, где он жил с супругой, и магазин на Сене, в который он переоборудовал свое некогда холостяцкое жилище. Они перенесли на набережную весь товар, освободив оба этажа исключительно для своего удобства. А потому, когда Готель вернулась домой, она очень удивилась застав там, неподвижно сидящего на кровати, мужа:
- Я думала ты в магазине.
- Отец умер, - тихо сказал Клеман.
У Готель оборвалось сердце: "Стоит мне только ступить за порог, обязательно что-то должно случиться", - подумала она.
- Теперь мне придется продать магазин, - сказал он.
- Почему? - села рядом Готель.
- Иначе у них отнимут дом, - Клеман поймал себя на мысли, что не готов еще говорить о родителях в единственном числе.
- А мадам Пенар? - осторожно спросила Готель, но Клеман только отрицательно покачал головой. - Пусть переезжает к нам, - предложила тогда она.
- Мама не поедет в Париж. Она ненавидит Париж всей своей душой.
- Но почему?
- Потому, что я оставил их ради него.
- Но это наш магазин, и это твоя мечта!
- Ты не понимаешь, - вскочил он, - я повел себя, как эгоист, и по молодости мне это было простительно, но не теперь. Я и так причинил ей много горя, и, похоже, для меня настала пора, сделать что-то правильно.
Готель всё понимала. В первую очередь то, что больше всего Клемана выводило из себя не то, что умер отец и что у матери могли забрать дом, а то, что у Готель, его жены, а не у её мужа были средства и возможности это предотвратить. Готель тихо обняла его, как вулкан, способный взорваться от любого неосторожного движения, и решила не поднимать больше эту тему до удобного момента. К вечеру следующего дня они прибыли в Лион.
