поводу был большой шум, и директор решил, что все получилось так потому, что
класс пошел в музей не в шеренгу по два, а гурьбой.
На самом деле этот мальчик все заранее рассчитал. Он не сразу взял
кинжал, а сначала сунул его в солому, которой была покрыта Хижина
Дореволюционного Бедняка. А потом, через несколько месяцев, когда все
успокоилось, он пришел туда в пальто с прорезанной подкладкой и окончательно унес кинжал.
-- А мы вас не пустим,-- сказала докторша шутливо.
-- Что вы, -- сказал я, начиная волноваться,-- мы собираемся во дворе и организованно пойдем в музей.
-- Значит, организованно?
-- Да, организованно, -- повторил я серьезно, боясь, что она, как и
директор, не поверит в нашу способность организованно сходить в музей.
-- А что, Галочка, пойдем в пятый "Б", а то и в самом деле уйдут, -сказала она и остановилась. Мне всегда нравились такие чистенькие докторши в
беленьких чепчиках и в беленьких халатах.
-- Но ведь нам сказали сначала в пятый "А",--заупрямилась эта Галочка
и строго посмотрела на меня. Видно было, что она всеми
силами корчит из себя
взрослую.
Я даже не посмотрел в ее сторону, показывая, что никто и не думает считать ее взрослой.
-- Какая разница, -- сказала докторша и решительно повернулась.
-- Мальчику не терпится испытать мужество, да?
-- Я малярик, -- сказал я, отстраняя личную заинтересованность, -- мне уколы делали тыщу раз.
-- Ну, малярик, веди нас, -- сказала докторша, и мы пошли.
Убедившись, что они не передумают, я побежал вперед, чтобы устранить связь между собой и их приходом.
Когда я вошел в класс, у доски стоял Шурик Авдеенко, и, хотя решение
задачи в трех действиях было написано на доске его красивым почерком,
объяснить решение он не мог. Вот он и стоял у доски с яростным и угрюмым
лицом, как будто раньше знал, а теперь никак не мог
припомнить ход своей
мысли.
"Не бойся, Шурик, -- думал я, -- ты ничего не знаешь, а я тебя уже
спас". Хотелось быть ласковым и добрым.
-- Молодец, Алик, -- сказал я тихо Комарову, -такую трудную задачу решил.
Алик у нас считался способным троечником. Его редко ругали, зато еще
реже хвалили. Кончики ушей у него благодарно порозовели. Он опять наклонился
над своей тетрадью и аккуратно положил руки на промокашку. Такая уж у него была привычка.
Но вот распахнулась дверь, и докторша вместе с этой Галочкой вошли в
класс. Докторша сказала, что так, мол, и так, надо ребятам делать уколы.
-- Если это необходимо именно сейчас, -- сказал Харлампий Диогенович,
