— Но почему в Польше сейчас ходит злотый из золота?
Ведь насколько помнил Андрей те обрывки истории, что легли когда-то в его дурную голову, гордые ляхи начали чеканку этой монеты гораздо позже, века с четырнадцатого. Да и то из серебра, хотя название о другом металле говорило.
Но, прикинув скудность собственных познаний, Андрей решил, что сам ошибается — монетка-то вот она, перед глазами. Да и название смущало, ну не могли в древности поляки золотые из серебра чеканить, это только московский царь Алексей Михайлович на медных монетах приказал выбивать — «деньга серебром».
Отчего Медный бунт вскоре и получил, незачем монеты подделывать, хоть ты и венценосец. И было это в семнадцатом веке, то есть намного позже данного времени. А вот про польский «серебряный бунт» что-то ему на глаза не попадалось в книгах, тем паче «злотый» отчеканен из самого настоящего, Никитин даже на зуб попробовал, золота.
— Польша так Польша!
Андрей хладнокровно пожал плечами и подбросил в костерок хвороста. Пламя стало шустро поедать свою пищу, и на душе от прибавившегося света стало немного легче.
— Повезло мне, если говорить откровенно. Горы эти карпатские, других просто нет, язык знакомый, бабка Магда кое-чему меня научила — а третий сорт не брак. Как-нибудь выживу. Могло быть намного хуже — занесло бы в Мексику к ацтекам или еще чего похуже, к каннибалам в Новую Зеландию. Там бы враз пустили в ход дубинку из бамбука, тюк прямо в темя, и нету Кука. То есть меня, родимого!
Никитин ухмыльнулся — одет он нынче во все местное, обувка в самый раз, в полном прикиде.
Вооружен до зубных коронок, денег у него завались — на поясе такую груду не понесешь, штаны оттянет! В мешок капитал придется складывать. Можно было еще взять, но зачем? Слишком много и хорошо не есть хорошо и много!
Встречал он в деревне серебряные и золотые украшения, но брать не стал — он никогда не был мародером и осквернителем.
Деньги, оружие, вещи нужны для выживания, и не грешно иной раз позаимствовать их у мертвых, если ты в них остро нуждаешься.
Но вот сдирать с людей, пусть и истлевших за долгие годы, обручальные кольца, серьги и мониста — это уже есть наглое мародерство, и для настоящего солдата дело не просто позорное, а гибельное. Мародерство развратит любую армию, причем очень быстро…
Утром Андрей долго отрабатывал удары с найденной в селе секирой. И с большим сожалением расстался с алебардой, которая не прослужила ему и суток.
