Мне показалось, что имя это мой наставник произнес с еле уловимым оттенком презрения.
— Ладно, что было, то прошло, — решил переменить тему Оссель. — Хочешь, чтобы я преподал тебе науку борьбы, милости прошу. Давай, наступай на меня, только не торопись. Я покажу тебе один прием для обороны. Немножко силенок и чуточка ума перетянут и твой испанский кинжал, Корнелис.
Кивнув, я изготовился к атаке. В воздухе стоял терпкий запах дерева. Для тренировок мы выбрали просторное складское помещение, где доставленное из Бразилии твердое дерево дожидалось, пока у обитателей Распхёйса дойдут до него руки. Я уже готов был атаковать Юкена, как вдруг послышался чей-то крик:
— Оссель! Оссель! Где ты там?
— Это Арне Питерс, — пояснил Юкен. Он был явно удивлен. — Мы здесь, в складе, Арне!
Раздались торопливые шаги, со скрипом распахнулась тяжелая дверь, и показалась лысая голова Питерса. Выпучив глаза, Арне скороговоркой проверещал:
— Оссель, бегом в камеру Мельхерса! Да побыстрее! Случилось ужасное!
— А в чем дело? Что с ним? — переспросил Оссель, потянувшись за своим отделанным кожей камзолом, лежавшим у бревен.
— Мельхерс… он… это… больше не жилец! — пробормотал в ответ Арне Питерс.
Невозмутимость Осселя моментально улетучилась.
— Как так? — оторопело спросил он, не попадая в рукава камзола.
— Наложил на себя руки. Я как раз принес ему обед, а он… Вся камера в крови!
Мы устремились к камере мастера-красильщика Гисберта Мельхерса. Проходя через цех, мы заметили, как работающие там заключенные провожают нас любопытными или злобными взглядами. Во все стороны летели стружки и опилки, крепко пахло потом и струганым деревом. Теперь надо всем этим витал дух смерти. Во всяком случае, так мне почудилось, когда мы вместе с еще двумя надзирателями спешили к камере Мельхерса, того самого Мельхерса, чье преступление несколько дней назад потрясло весь Амстердам.
Мастер Гисберт Мельхерс был одним из самых почитаемых специалистов своего дела и уважаемым членом амстердамской гильдии красильщиков. Человеком добросовестным, тем, кто привел принадлежавшее ему предприятие к процветанию. Ничто в его поведении, как утверждали свидетели, не указывало на то, что он способен на подобное злодеяние.
В минувшую субботу он зверски убил свою супругу и детей — тринадцатилетнего сына и дочь восьми лет. Заколов несчастных ножом, Мельхерс отрезал им головы и бросил их в красильный чан. Об этом стало известно лишь в понедельник утром, когда работники Мельхерса стали извлекать из чана оставленные для просушки ткани. Один из них, Аэрт Тефзен, случайно достал из чана и головы жертв. В панике рабочие принялись искать хозяина и обнаружили его у себя в доме. Мельхерс сидел, забившись в угол, словно затравленный зверь, и уставившись в одну точку. Он так и не смог толком объяснить произошедшее. Рядом валялся окровавленный топор, руки и платье Мельхерса также были в крови. В гостиной работники красильни обнаружили обезображенные трупы домочадцев.
