— А что в этом такого странного?
— Да все. Едва судно вошло в гавань Текселя, как по распоряжению компании всем зевакам велели разойтись. А перегрузку на баржи разрешили лишь с наступлением ночи. И для погрузки компания отрядила особую группу людей, которых потом рассовали по колониям. Так что никому до сих пор не известно, чем был гружен проклятый корабль.
— Но ведь это не исключает того, что на борту действительно находился перец из Ост-Индии, — резонно предположил я.
— Не исключает. — Поол, сдвинув брови, вперил в меня заговорщический взгляд. — Однако же к чему вся эта комедия с ночной перегрузкой?
Глава 12
В полночь у башни Чаек
Только к вечеру непогода унялась, и я отважился покинуть гостеприимный кров «Черного пса» и вернуться на Розенграхт. По пути я так углубился в размышления об услышанном от Хенка Роверса и Яна Поола, что чуть было не угодил под колеса ломовой телеги. Даже если события в устах рассказчиков за эти два десятка лет успели обрасти новыми деталями, все равно суть истории оставалась неизменной. Может быть, как раз о ней старательно умалчивал Фредрик де Гааль в своих путевых заметках?
Впрочем, встреча с дожидавшейся меня Корнелией оттеснила историю «Нового Амстердама» на задний план. На лице девушки читалась озабоченность.
— Где ты так долго был, Корнелис? Я уже стала беспокоиться, не сдуло ли тебя ветром в канал.
— Вот этого счастья мне не выпало, просто забрел в «Черного пса», — ответил я, чмокнув ее в щеку.
Корнелия понимающе улыбнулась:
— И чтобы даром время не терять, распил с друзьями пару кувшинчиков пива.
Одарив меня ответным поцелуем, она повела меня в кухню, где дожидался незамысловатый ужин: рыба, сыр, хлеб. И хотя они с отцом уже отужинали, Корнелия посидела со мной и рассказала, как прошел день.
— Ах да, чуть не забыла. Тут приходил человек и оставил для тебя вот это.
Сунув руку в карман платья, Корнелия достала письмо.
— И что мне пишут?
Корнелия с наигранным возмущением отпарировала:
— Чужими письмами не интересуюсь. Тем более под печатью.
Взяв у нее письмо, я с любопытством стал рассматривать незнакомую сургучную печать. На ней был изображен торговый корабль под раздутыми парусами. На бумаге изящным почерком значилось: «К. Зюйтхофу». И больше ничего.
— Кто доставил письмо?
— Какой-то мальчишка.
— А от кого, не сказал?
— Он так быстро умчался, что я даже не успела ничего спросить. Наверняка та, что писала это письмо, попросила его не распространяться.
