Распространяя вокруг себя соблазнительный запах мяты, они нырнули вниз через узкие врата в крыше и уселись в первом ряду, пониже высокого пророка в очках, который держал речь о звездах. Ангел тут же уснул крепким сном.
— Вы лишили себя большого удовольствия, сэр, — сказал гид с укором, когда они покидали Скинию.
— Зато я славно вздремнул, — весело отозвался Ангел. — Ну что может смертный знать о звездах?
— Поверьте, обычно для таких речей выбирают еще более замысловатые темы.
— Вот если бы он говорил о религии, я бы охотно послушал, — сказал Ангел.
— О, сэр, но таких тем в храмах больше не касаются. Религия теперь — чисто государственное дело. Перемена эта началась в девятьсот восемнадцатом году, когда была введена дисциплина и новый билль о просвещении, а потом постепенно кристаллизовалась. Правда, отдельные правые экстремисты пытаются присвоить себе функции государства, но их никто не слушает.
— А бог? — спросил Ангел. — Вы о нем ни разу не упомянули. Это меня удивляет.
— Вера в бога, — отвечал гид, — умерла вскоре после Великой Заварухи, во время которой прилагались слишком энергичные и разнообразные усилия к тому, чтобы ее оживить. Как вы знаете, сэр, всякое действие вызывает противодействие, и, нужно сказать, религиозная пропаганда тех дней так отдавала коммерцией, что была сопричислена к спекулятивным сделкам и заслужила известное омерзение. Ибо люди, едва оправившись от страхов и горя, вызванных Великой Заварухой, поняли, что их новый порыв к богу был не более как поисками защиты, облегчения, утешения и награды, а вовсе не стремлением к «добру» как к таковому. Вот эта-то истина, да еще присвоение самого титула императорами и рост наших городов (этот процесс всегда губит традиции) привели к тому, что вера в его существование угасла.
— Трудное это было дело, — сказал Ангел.
— Скорее это было изменение терминологии, — пояснил гид. — В основе веры в «добро» тоже лежит надежда что-нибудь на этом заработать, — дух коммерции неистребим.
— Разве? — отозвался Ангел рассеянно. — Может, позавтракаем еще раз? Я бы не отказался от куска ростбифа.
— Превосходная мысль, сэр. Мы закажем его в Белом городе.
— В чем, по-вашему, состоит счастье? — спросил Ангел Эфира, допивая вторую бутылку пива в одном из кабачков Белого города. Гид недоверчиво покосился на своего Ангела.
— Тема трудная, сэр, хотя наиболее интеллигентные из наших журналов часто печатают ответы читателей на этот вопрос. Даже сейчас, в середине двадцатого века, кое-кто по-прежнему считает, что счастье — побочный продукт свежего воздуха и доброго вина. В старой веселой Англии его, несомненно, добывали именно таким путем. По мнению других, оно проистекает из высоких мыслей и низкого уровня жизни, а третьи, и таких довольно много, связывают его с женщинами.
