Мне нравится воображать, как он мечется в одиночестве, стараясь понять, что же могло со мной произойти. Так ему и надо. Хотя бы ощутит мое отсутствие. Когда я дома, он меня попросту не замечает.
Я растворилась в пространстве. Мной овладел дух непокорности. Муж, такой сейчас далекий, такой жалкий, сбит с толку: «Куда подевалась моя жена? Я-то думал, что прочно запихнул ее между буфетом и кухонной раковиной. Но не тут-то было!»
В общем-то должен быть благодарен, что я внесла хоть какое-то разнообразие в рутину нашей повседневности. А себе сделала подарок этой вылазкой в одиночку.
Потихоньку, не сказавшись, ушла из дому, без корзинки для провизии. Неслыханная дерзость!
Бросила его с ребенком, оставила наедине со всеми заботами. И радуюсь! Возможно, это заставит его задуматься. Ведь он так невнимателен, эгоистичен. Злится по пустякам, а когда ждешь от него ободряющего слова — молчит.
Конечно, не его вина: завод, усталость, бесконечные заботы, нервы напряжены. Надо бы и мне ему посочувствовать. Но я не могу вечно сочувствовать.
Еще минута — и я, чего доброго, начну каяться. Это я отравляю ему жизнь. Во всем виновата я. Не умею жить.
Нет, я не допущу угрызений, не сегодня… Хочу проветриться.
На конечной автобусной станции сажусь в первый попавшийся автобус и вот, вертя в руках билет «Сен-Бриё — Пемполь, 45 километров», проезжаю Северное побережье, такое печальное под дождем.
Автобус идет со всеми остановками, сорок километров — это не меньше двух часов. Не имеет значения, торопиться мне некуда, и отступать я не намерена.
Разглядываю новые домики, стоящие на ярко-зеленых лужайках. Почти все они одинаковы: белые, приплюснутые черепичными крышами; оконные проемы обложены темным камнем, крыльцо — из гранита. Соломенные шторы время от времени приподнимаются. Показывается женщина в замызганном халате. Ее глаза тупо вперяются в дорогу. Видно, что она разочарована. Ничто не изменилось. Ничего не происходит.
Несчастный случай, ребенок, упавший с велосипеда, дали бы ей повод выйти, вступить в разговор. Булочник проехал еще утром, и она уже купила свои обычные два фунта хлеба. Перекинулась словечком с другой покупательницей, своей соседкой:
— Не жарко сегодня!
— Ужасная зима! Может, хоть весна будет теплее после этих холодов!
— Да, уж хотелось бы!
На этом разговор заканчивается. Не следует особенно сходиться с соседями, а то как бы не влипнуть в какую-нибудь неприятность.
Представляю себе обои в цветочках, за входными дверями — тапочки, чтобы не испачкать до блеска натертый паркет, в котором можно увидеть свое отражение, словно в телевизоре. Женщина снует по чистенькой, тесно заставленной гостиной, словно покупательница по мебельному магазину. Этот еще-не-оплаченный-купленный-в-кредит гарнитур столь же прекрасен, как и у других, драгоценен, как мечта детства, он готов принять воображаемых гостей. Но если кто и придет, хозяйка, боясь нарушить идеальный порядок, примет его в кухне. На низеньком, покрытом кружевной скатеркой столике гарнитура сверкает хрустальная пепельница — свадебный подарок. Хозяйке и в голову не придет положить в эту пепельницу свой собственный окурок, и она удаляется на кухню. Там мурлычет радио. Но сейчас не время сидеть сложа руки — у нее масса дел. Она запихивает почти чистое белье в стиральную машину и включает ее. Хватает половую тряпку, щетку-полотер и яростно трет жесткий линолеум — подделку под плиточный пол. Мысли ее витают неизвестно где.
