Неужели я совершил ошибку?
Я поглядываю на мартини женщины с кроссвордом.
— Эй, — окликаю я Ирва, бармена, — можно и мне бокальчик этого?
Женщина постукивает ручкой по стойке.
— Значит, вы преподаете геологию?
По телевизору Опра рассказывает о том, как самостоятельно приготовить скраб из соли по древним рецептам самой Клеопатры.
— Нет. Древнеегипетский язык, — лгу я.
— Как Индиана Джонс?
— Вроде того, — отвечаю я. — Только я змей не боюсь.
— А вы там были? На Ниле?
— Разумеется, — говорю я, хотя у меня нет даже загранпаспорта. — Раз десять.
Она придвигает мне ручку и кроссворд.
— Не могли бы вы написать мое имя по-древнеегипетски?
Ирв ставит передо мной бокал мартини. Я начинаю потеть. Так просто!
— Меня зовут Салли, — представляется женщина.
Удивительно, на что способен человек, когда чего-то сильно желает. Готов на что угодно: что хочешь сделает, скажет, будет кем угодно. Раньше я чувствовал подобную тягу к спиртному — уверен, что навсегда стер из памяти воспоминания о том, на что я был способен, чтобы добыть денег на бутылку. Когда-то я также проявлял подобное упорство в своем желании иметь ребенка. Поделиться с незнакомым человеком подробностями своей сексуальной жизни? Пожалуйста! Вогнать в зад жены иглу? С удовольствием! Подрочить в пробирку? Без проблем! Если бы врачи велели нам идти спиной вперед и распевать оперу в надежде, что это увеличит наши шансы зачатия, — мы бы и глазом не моргнули.
Когда чего-то очень хочешь, постоянно себя обманываешь.
Например: «пять» — магическое число.
Например: наши с Зои отношения были бы лучше, как только родился бы ребенок.
Например: один глоток меня не убьет.
Однажды я смотрел документальный фильм о гигантском кальмаре; показали, как кальмар выпустил в воду свои чернила, чтобы избавиться от врага. Чернила были черные, красивые и извивались, как дымок, — отвлекающий маневр, чтобы кальмар мог спастись бегством. Вот так и алкоголь побежал по моим венам. Это чернила кальмара, средство, чтобы ослепить самого себя, чтобы я смог скрыться от всего, что причиняет боль.
Я владею только одним языком — родным английским. Но на кромке газеты я рисую три волнистые линии, а потом некое подобие змеи и солнце.
— Это, разумеется, всего лишь передача звучания имени, — объясняю я. — Перевода имени Салли не существует.
Она отрывает край газеты, сворачивает и засовывает в лифчик.
— Я обязательно сделаю себе такую татуировку.
Вполне вероятно, что и татуировщик не будет иметь понятия, что это не настоящие иероглифы. Кто знает, может быть, я написал: «Если хочешь хорошо провести время, звони Нефертити».
