У меня не было кольца для Николаса, и я запаниковала, но тут он вынул из кармана два золотых ободка и протянул мне тот, который был побольше. Он смотрел на меня, и в его взгляде я читала: «Я не забыл. Я никогда ничего не забываю».
***
Прошло несколько минут, ияначала плакать. Идело было вовсе невтом, что мне было больно, как подумал Николас. Просто последние восемь недель яжила согромной дырой всердце. Ядаже начала себя ненавидеть. Но, занимаясь любовью сНиколасом, явдруг обнаружила, что эта рана начинает зарастать. Да, на моем сердце всегда будет латка, но это лучше зияющего отверстия. Николасу оказалось под силу исцелить мое сердце.
Николас губами снимал смоих щек слезы игладил меня по голове. Он был так близко, что мы дышали одним итем же воздухом. Апотом он снова начал оживать рядом со мной, иястала стирать из памяти свое прошлое. Ивот уже янепомню ничего, кроме того, что сказала Николасу, во что он хотел верить.
— Пейдж, — прошептал он, — второй раз еще лучше.
И япридвинулась ближе, соединилась сним иначала исцеляться.
Пейдж
Из немногих сохранившихся у меня воспоминаний самым ярким было то, как мы с мамой обманули отца. Было воскресенье. Сколько я себя помнила, в этот день мы обязательно посещали мессу. Каждое воскресенье мы все надевали свою самую лучшую одежду и шли в церковь Святого Кристофера. Я слушала ритмичный гул молитв и наблюдала за тем, как причащаются мои родители. После службы мы еще долго стояли на вытертых каменных ступенях церкви. Пригревало солнце, отец беседовал с семействами Морено и Сальвуччи о погоде, а я стояла рядом, ощущая на своей макушке его теплую ладонь. Но в это воскресенье отец собрался лететь в Нью-Йорк и еще до восхода солнца уехал в аэропорт О’Хара. Ему предстояла встреча с эксцентричным миллионером, на чью помощь он очень рассчитывал. Его последним изобретением стал полипропиленовый плавательный пояс, который надлежало подвешивать посреди гаража, рассчитанного на два автомобиля. В последнее время такими гаражами стали оснащаться все типовые дома в пригородах Чикаго. Отец назвал изобретение «Автозащита», поскольку оно не позволяло открытой двери автомобиля царапать краску на корпусе соседа.
Предполагалось, что я уже сплю. Да, собственно, так бы оно и было, если бы меня не разбудил странный сон. Мне было четыре года. Скоро должно было исполниться пять. У меня почти не было друзей. И это объяснялось не только моей застенчивостью, а еще и тем, что соседи не пускали к нам своих детей. Грудастые итальянские мамаши считали мою маму слишком бойкой и развязной, а смуглые потные мужчины опасались, что патологическое невезение отца может оказаться заразным и без приглашения явиться в их собственные дома. В итоге я начала придумывать себе товарищей по играм. Я не принадлежала к числу детей, способных увидеть кого-то рядом с собой. Раскладывая свои игры и игрушки, я точно знала, что рядом никого нет. Но по ночам мне часто снился один и тот же сон. Меня окликала незнакомая девочка, и вместе мы лепили куличи из песка и раскачивались на качелях до тех пор, пока наши ноги не начинали взлетать к самому небу. Сон всегда заканчивался одинаково. Набравшись храбрости, я спрашивала девочку, как ее зовут. И всякий раз просыпалась прежде, чем она успевала мне ответить.
