Она тянется ко мне, чтобы ослабить галстук и расстегнуть мою рубашку. Стягивая галстук через застегнутый ворот, она, словно веревкой, обматывает им свои руки, продевает в полученное кольцо мою голову и оставляет сцепленные руки на затылке. Потом притягивает меня к себе и целует.
Она божественно целуется.
— Ты же обручена, — говорю я.
Потом мои губы встречаются с ее губами, словно эхо прижимающимися к моим.
— Но я же не замужем.
С удивительной сноровкой она перебрасывает ногу через ручку переключения скоростей, поворачивается и усаживается мне на колени.
Мне кажется, что я начинаю терять контроль. Я старюсь к ней не прикасаться. Я цепляюсь за послушные крепления ремня безопасности, но она берет мои руки и кладет их себе на грудь.
— Что тебя, Сэм, останавливает? Это же я.
«Что тебя останавливает?» Ее слова повисают в воздухе. Наверное, моральные принципы. Идиотизм? В моих ушах шумит, шумит все сильнее, когда она трется об меня. Ее рука соскальзывает вниз на мои штаны, я чувствую ее ногти.
Шум в ушах и «что тебя останавливает»? В голове продолжает гудеть, и в какой-то момент я понимаю, что за происходящее не отвечаю, не отвечаю за свои руки, рвущие на ней одежду. Я чувствую вкус кожи на ее сосках, а она прижимается все крепче… Помнишь, малышка, как мы валялись на этом поле в свои пятнадцать, а перед нами, как сокровищница, — вся жизнь; и любовь нашептывала тебе в девичье ушко? Помнишь, как легко было клясться навсегда?
Когда все заканчивается, ее волосы падают на плечи, а наша одежда валяется на переднем сиденье. Она протягивает мне свои трусики, чтобы я вытерся, и улыбается, чуть приоткрыв глаза, когда вновь забирается на водительское место.
— Приятно было повидаться, Сэм, — говорит она, хотя мы еще не доехали до моего дома километров десять.
Джоелен надевает блузку, но бюстгальтер оставляет на заднем сиденье на учебниках и собирается вести машину голышом ниже пояса. Она говорит, что все равно никто, кроме меня, ничего не увидит, а потом просит подстелить мою валяющуюся на полу футболку себе под зад, чтобы не намочить красные вельветовые сиденья.
Когда она подъезжает к дому, я не целую ее на прощание. Я просто молча выбираюсь из машины.
— Можно я оставлю футболку себе? — спрашивает она, но я даже не считаю нужным отвечать. И поздравлять ее с грядущей свадьбой тоже не собираюсь — я думал, что разверзнутся небеса и меня поразит молнией. Боже мой, мы занимались этим у стен церкви!
