следующем году афишей для братьев Ринглинг. Афиша пришла по почте, когда ты была вшколе, меня забрали из садика пораньше. Мама показала мне ее ихотела повесить вмоей спальне на стену. «Мой красавчик», — повторяла она. Яне разрешил ей. Яне хотел видеть твои руки, обхватившие меня за талию, но скрытое втени лицо. Витоге мама выбросила афишу. Или сказала, что выбросила. Усадила меня исказала, что моя красота дарована свыше имне следует кэтому привыкнуть. Яоткровенно ответил, что не понимаю ее. Меня посадили впереди из-за моей внешности? Разве они не видят, что настоящая красавица — это Джейн?
Люблю тебя иРебекку,
Джоли.
29 июля 1990 года
Раковина света открылась и захлопнулась в нескольких сантиметрах от моего лица, взорвавшись сиянием и звуками умирающих животных. «Что случилось, — спрашиваю я, — что случилось?» Иногда мне кажется, что мир стал черно-белым, а временами на меня находит и не отпускает, и не хочет отпускать, как бы я ни кричала и ни молила.
Я видела, как перерезает пополам людей — плоть отделяется от плоти, как у сломанных кукол, и то, что было раньше горизонтом, рушится, и мир, который я считала мягким и ярко-голубым, оказывается жестоким и пронизанным болью.
Неужели вы не понимаете, что я видела конец света, видела, как земля с небом поменялись местами? Я узнала, откуда берутся демоны, уже в три с половиной года. И этот груз был настолько велик, что я верила, что у меня разорвется голова.
В довершение ко всему девятый ряд пролетел, словно планер в ночи, в нескольких сантиметрах, и поверх его покореженного края я смотрела, как взрываются бриллиантовыми фейерверками иллюминаторы, и помимо воли расплакалась.
Доносится звук, который издают безмолвные погибшие, — я узнала его много лет спустя в вечерних новостях. Их голосовые связки уже не работают, поэтому вместо голосов слышно дрожание воздуха, которое наскакивает и отражается от стены молчания, — это голос ужаса в вакууме.
Несколько дней я чувствовала, что у меня на груди лежит леопард. Я вдыхала спертый воздух, который он выдыхал. Он царапал мне подбородок и целовал в шею. Когда он переваливался, мои ребра тоже двигались.
— Она приходит в себя, — первое, что я слышу за долгое время.
Я открываю глаза и вижу все в следующем порядке: маму, папу, крошечную комнату в мансарде в Большом доме. Я крепко зажмуриваюсь. Что-то не так: я ожидала, что очнусь в доме в Сан-Диего. Я совершенно забыла о Массачусетсе.
