Общество, в котором мы живем, принадлежит этим истинным христианам с добрыми обычаями, и его главная забота — воспитывать детей богатых и убивать детей бедняков, как сказал коммунист, знакомый девушки из булочной. Несколько поколений назад богачи были так сильны — хотя они тогда еще были вшивыми, — что добрая половина исландских детей погибла. Если бы простой народ не создал своих организаций, дети бедняков продолжали бы умирать. А если бы мы не укрепляли их, богатые боролись бы против бедных старыми средствами: во имя Иисуса Христа избивали бы их розгами и топили, как в прежние времена. Борьба против яслей для бедных матерей достаточно характеризует богачей; разница по сравнению со старыми временами только в том, что теперь богачи избавились от вшей.
Я спросила девушку в булочной:
— Что бы ты делала, будь у тебя ребенок?
Улыбка исчезла с ее лица, зрачки расширились, и она вопросительно посмотрела на своего друга-коммуниста.
— Расскажи ей, — кивнул он.
Какая-то женщина купила черного хлеба, девочка — пирожное, и булочная опустела.
— Пойдем, — сказала девушка и провела меня через заднюю дверь в крошечный чулан, который одновременно был складом и умывальной. Дверь оттуда вела во двор.
Небо было затянуто черными тучами. Лил проливной дождь, бушевал ветер. В луже у двери стояла детская коляска с поднятым верхом, покрытая мешковиной для защиты от дождя. Девушка подняла мешковину и, улыбаясь, заглянула в коляску.
Ребенок не спал, его большие глаза были открыты. Увидев мать, он заплакал, заворочался и изо всех сил потянул себя за палец.
— Солнышко мое! — сказала мать и, увлеченная сыном, на минутку забыла о работе и о черных дождевых тучах.
— Какие у него умные глаза! — сказала я. — Вот из кого получится настоящий гражданин Исландии.
— Если его здесь обнаружат, меня уволят.
А в булочной нетерпеливый покупатель стучал по прилавку.
Все теории мира и еще кое-что
Доктор Буи Аурланд вошел, улыбаясь, с мокрым от дождя лицом, снял пальто и сообщил, что у него хорошие новости.
Я ждала.
— Думаю, могу с уверенностью сказать, что мне наконец удалось выцарапать из альтинга несколько тысяч крон для вашего отца на постройку церкви.
— А-а…
Он удивленно посмотрел на меня.
— Как? Вы не бросаетесь мне на шею?
— Из-за чего?
— От радости.
— За это время я узнала, что Лютер был самым невоспитанным человеком в мире, и перестала верить в бога.
— Черт возьми! — Он вытер лицо и очки. — Но почему мы не можем верить в человека, даже если он иногда читал молитвы на плохом немецком языке вместо латыни и упоминал о детородном члене осла в какой-то неясной связи с папой? Он все же был достаточно крестьянином и поэтому мог даже в эпоху Возрождения серьезно относиться к христианству, когда вся Европа уже перестала им интересоваться. Благодаря этому он спас свое церковное предприятие. Кроме того, старик Лютер, как и многие немецкие крестьяне, был музыкант.
