Атомная база | страница 4

— Не забывайте, что вы служите в моем доме.

Я повернулась и хотела молча уйти, но ей, вероятно, стало жаль меня, и в утешение она сказала:

— У вас густые волосы, но они какие-то грязно-желтые. Вам не мешало бы мыть их чище.

— Я мыла их позавчера, перед отъездом, — ответила я. И это была сущая правда.

— Коровьей мочой?

— Зеленым мылом.

— Я повторяю, вам следовало бы мыть их чище.

Когда я уже выходила из комнаты, она опять окликнула меня и спросила:

— Какие у вас взгляды?

— Взгляды? У меня? Никаких.

— Очень хорошо, милочка. Надеюсь, вы не из тех, кто корпит над книгами.

— Мне случалось проводить ночи над книгами.

— Боже, помилуй вас! — сказала фру и посмотрела на меня со страхом. — Что же вы читаете?

— Все, что придется.

— Все, что придется?

— В деревне читаешь все: начинаешь с саг, а потом что попадется под руку.

— Но, надеюсь, не коммунистическую газету?

— В деревне мы читаем только те газеты, которые получаем бесплатно.

— Берегитесь, как бы вам не стать коммунисткой, — сказала фру. — Я знала одну крестьянскую девушку, которая читала все, что придется, и в конце концов стала коммунисткой.

— А я хочу научиться играть на органе.

— Да, теперь я вижу, что вы действительно приехали издалека. Идите, милочка!

Нет, я совсем ее не боялась, хотя она и в родстве с членами правительства, а я только дочь старого Фалура из Эйстридаля, который хочет построить церковь для господа бога, а лошадей круглый год держит под открытым небом.

Она из фарфора, я из глины.

Кухарка объявила мне, что состояла уже во многих общинах и наконец нашла такую, где проповедуется истинное христианство. Эта религия возникла в Смоланде,[6] и шведы не жалели на нее денег. Затем она пропутешествовала через Атлантический океан и теперь именуется в честь какого-то американского города, длинного названия которого я так и не запомнила. Кухарка уговаривала меня пойти с ней на собрание. Она сказала, что, до тех пор пока не попала в эту американо-смоландскую общину, она ни разу не получала полного отпущения грехов.

— Какие же у вас грехи? — полюбопытствовала я.

— Я была ужасной грешницей. Но пастор Домселиус говорит, я могу надеяться, что года через два начну прыгать.

По американо-смоландской религии, прыгать начинают, когда становятся святыми. Но грехи, видимо, так отягощали эту и без того тяжеловесную женщину, что ей очень трудно было бы подняться в воздух… Когда я созналась, что на моей совести нет никаких грехов, она посмотрела на меня с сожалением и страхом и предложила помолиться за меня, уверяя, что это поможет, ибо бог американо-смоландской общины с ней особенно считается и делает все так, как она говорит. Ей было запрещено брать с собой на вечерние собрания маленькую воспитанницу, но перед уходом она подымала малютку с постели и заставляла ее подолгу стоять на коленях в легонькой ночной рубашке с крапинками, молитвенно сложив ручки, бормотать нудные псалмы об Иисусе, признаваться в бесчисленных грехах и заклинать Спасителя не карать ее. Дело кончалось тем, что слезы лились ручьями по щекам бедного ребенка.