Ребекки и липкой мелодией, когда все страны начнут, как заведённые, выставлять Кёнигсбергу неизбежные двенадцать баллов, людям хочется всхлипывать от благодарности. Им хочется орать во всю глотку и, выбежав на улицы, целовать каждого, кто подвернётся под руку, а под занавес ночи, не сговариваясь, столпиться в окрестностях больницы и думать (из последних сил), что в таком замечательном мире Ребекка придёт в сознание, Россия пришлёт посла вместо эскадры, и вообще всё у всех непременно получится – стоит только попытаться.
- В общем, ты победила, Бека, – сказал Рогер. – Поздравляю.
Ребекка беззвучно усмехнулась.
- Спасибо, пап, – её пальцы медленно распластались на белой ткани. – Так вот он какой. Новый секрет успеха. На будущий год половина участников будет в коме. А что. Удобно. Правда же? Петь вживую не надо. Волноваться не надо. Все тебя жалеют.
- Ну… – Рогер замялся, пытаясь отогнать идиотскую улыбку, которая лезла на лицо. – Ну… Это же не только, скажем так… Это же ещё и…
- Ой-ой, – вспомнила Ребекка. – Получается, я же всех подвела. Бухгальтер же взяла с меня слово. Что я не займу первое место. Теперь, получается, второй год подряд. Нам придётся платить за всё.
- О! – Рогер с облегчением хлопнул себя по колену. – Ооо, Бека, ты не поверишь. Эта проблема как раз решена. Нестеров – олигарх московский, который с Княжной Мери – помнишь?
- … С Машей? Которого она «папенькой» называет?
- Он. Сказал, что берёт половину расходов на себя.
Глаз округлился.
- Его же там – как это… – Ребекка осторожно закашляла. – Национализируют.
- Отберут всё, ты имеешь в виду? Теперь вряд ли. Он продал зимой Газпрому свой Тунгуснефтегаз. Вырученные деньги, надо полагать, хранит не в российском Сбербанке. Объявил буквально вчера, что хочет кёнигсберское гражданство, для себя и для Княжны. Пока не очень ясно, наши его развели на «Евровидение» или он сам, в прекрасном порыве. Но вот что любопытно: он собирается купить мавзолей белый на кваськовской набережной. Недалеко от поликлиники, где ступеньки под воду уходят. Обещает там жить. Сдаётся мне, что на весенних выборах у Квасько окажется много денег, а что он за эти деньги согласился сделать, мы, как водится, узнаем слишком…
- Папа, – сказала Ребекка неожиданно громко.
Рогер умолк.
- Извини, – прошептала Ребекка девять секунд спустя. – Извини, пап.
Рогер покачал головой. Вдохнул максимально возможное количество воздуха. Чеховская борода задрожала. Затряслись ладони, занесённые над коленями. Очки-велосипеды уже давно сползли на самый кончик носа, и глаза, красные от бессонницы, подслеповато щурились поверх дужек.
