Дети подземелья | страница 12
Одним из самых необычных рассказов Честертона является рассказ "Сломанная шпага", повествующий о чудовищном преступлении, совершенном генералом Сент-Клэром. Строка из этого рассказа стала настоящим афоризмом: "Где умный человек прячет лист? В лесу..." По внимательном прочтении обнаруживается странная вещь: у патера Брауна на деле нет ни одного действительного доказательства вины генерала. Он всего лишь сопоставлял дневниковые записи свидетелей трагедии. Тем не менее, рассказывает обо всем с поразительной убедительностью. Вновь мы сталкиваемся с тем, о чем говорили выше - умозаключения патера Брауна (так же, как аббата Фариа) не связаны с вещественными доказательствами... Откуда же он знает все? Как ему удается раскрывать хитро зхадуманные и изощренно совершенные убийства? В рассказе "Тайна отца Брауна" он отвечает на этот вопрос: "Видите ли, всех этих людей, на самом деле, убил я..." И тут же поясняет, что мысленно ставил себя на место убийцы, "влезал в его шкуру". Согласитесь, нужно обладать не только фантазией, но и определнными сходными качествами - биографическими или душевными, - чтобы столь точно ощущать то же, что ощущает убийца... Да, эти герои чувствуют свою связь с темным миром и потому понимают его порожденья: "А вы, отец Браун? Кого вы увидели в зеркале? - Черта, - смущенно ответил патер Браун..." И опять дает вполне разумное, нисколько не пугающее объяснение: то, что в своем смутном отражении он принял за рога, на деле были всего лишь загнутыми полями его шляпы. Но мы уже не раз повторяли, вслед за Кестхйи (хотя и несколько в ином смысле, нежели венгерский литературовед): "Все разгадки, все объяснения в детективе - фиктивны"...
Связь образа монаха с таинственным и страшным, с инфернальным давно уловлена и использована литературой: чуть ли не во всех готических романах (близких родственниках детектива) присутствует зловещий монах. Высшей точки образ достигает в гофмановских "Эликсирах Сатаны". И, чтобы закончить это суждение, напомню: в еврейских волшебных сказках злого волшебника зачастую зовут Клойстер. "Клойстер" - монах. Конечно, тут есть и отражение гонений на евреев со стороны именно "черного духовенства" - но и отголосок сказанного выше. По какой причине образ монаха в фольклоре столь часто оказывается связанным с миром смерти, остается лишь догадываться. Хотя догадаться можно: народное сознание легко превращает, например, чудо пресуществления, евхаристию - в атрибут темного жертвоприношения и чуть ли не черной магии. К этому можно прибавить и тот, вполне объяснимый исторически факт, что большинство средневековых алхимиков и чародеев были монахами (кем же еще самый образованный слой населения). Ну, а о родстве детектива с волшебной сказкой и низовой мифологией мы уже говорили, так что странные черты сыщиков-монахов - всего лишь родимые пятна, наследственные признаки, пришедшие не от религии, а от эпоса, отзвуки профанированных Дионисийских мистерий и сохранившихся суеверий и предрассудков.