Наконец, кто же хоть на миг мог допустить даже мысль о том, что сочинения классиков марксизма могут быть изъяты из продажи и библиотек? Видимо, это плод лишь гигантской мнительности Солженицына, который здесь в первый — но не в последний — раз пытается мрачно «пророчествовать» о судьбах революции.
Обратимся снова к взглядам Солженицына.
Первое, что бросается в глаза, — это мещанский радикализм. Однако это понятие имеет два значения. Оно означает стремление цепляться за изжившие себя идеи во имя радикальной фразы, а также доказать верность революции, которую на деле предают. Конкретнее, мещанский радикализм не замечает — или не хочет замечать — простого и существенного обстоятельства: верность революции не означает заклинания прошлого и внешнего, прожитого и развитием преодоленного, — это динамическое, соответствующее историческому моменту развитие основных идей и законов социалистической революции.
Тем не менее по модели Солженицына Советский Союз якобы отходит от революционных законов и традиций, предает принципы, на которых он был создан. Против этого «губительного» процесса выступает «верный» марксист-ленинец Александр Исаевич Солженицын.
На самом ли деле Солженицын во время войны изображал из себя истинного революционера, которого очень волнуют «неблагоприятные» изменения в советском государстве и обществе? Может быть, Наталия Алексеевна Решетовская стремится идеализировать его, поднять его на пьедестал?
Не важно, какой вариант правильный. Ясно одно: эта идеологическая «модель» будет существовать долго. И идеологические противники используют ее, по сути дела, до наших дней, легко игнорируя те противоречия, которые она в себе скрывает. Дело в том, что в ней подлинный революционный процесс подменяется безжизненными традиционистскими жестами, что во имя «чистой революции» ведутся атаки на истинный революционный процесс, что вся так называемая идеологическая модель, как она создана Солженицыным и преподносится в книге Наталии Решетовской, в самой своей сути уродлива, неподвижна и мертва. В движение эта «модель» приводится — вплоть до сегодняшнего дня — только извне, механизмом современного антисоветизма и антикоммунизма.
Чадо Солженицына оказалось мертвым. Позднее он открестится от него. В 1974 году Александр Исаевич Солженицын скажет мне: «Когда раньше на Западе писали о моем романе «В круге первом», то изображали меня реформатором социализма. Я тогда жил еще в России и не перечил тем, кто так говорил. Зачем мне было кому-то рассказывать, что я хочу не реформировать, а уничтожить социализм?» Контрреволюционер Солженицын — тот же ярый приверженец «чистой» революции. И это логично: тот, кто не понял принципов революции, волей-неволей оказывается на другом берегу.
