— Да, хорошая. Я пригласил ее в «Бижу».
— «Бижу»?
— Ну, то есть в «Стрэнд», — поправился Первичный, мысленно кляня себя за неосторожность — на таких вот мелочах можно и погореть. Кинотеатр везде назывался либо «Дворец», либо «Бижу», либо «Стрэнд».
— А-а.
Первичный взял лопату и принялся вкапывать следующий столб.
— Какой фильм?
— Это важно? — не подумав, ляпнул Первичный.
Отец помолчал, затем от души рассмеялся.
— Нет. Если места на балконе, то совсем не важно.
Первичный даже растерялся от такого ответа, потом засмеялся тоже.
— Не говори матери, что я рассказывал: в свое время мы с ней не вылезали из «Стрэнда». И при этом не видели ни одного фильма.
— О, да вы, оказывается, отрывались по полной!
— Больше было негде, — продолжал отец, ухмыляясь. — Попадись мы с ней здесь, твой дед избил бы меня до полусмерти. А в ее доме другой твой дед так и вовсе бы застрелил. — Он глянул на Первичного и кивнул. — Вот такие пироги. Тебе повезло, что сейчас нравы не такие строгие.
Первичный засмеялся. Ему вспомнилась вселенная, где эра свободной любви, начавшаяся в шестидесятых, закончилась не раньше, чем СПИД унес четверть населения, а сифилис и гонорея к 1980 году была у девяти человек из десяти. Теперь там, чтобы встретиться с девушкой, нужно получить разрешение у ее компаньонки и сдать кровь на анализ.
— Я знаю. Мне очень повезло.
Мощный порыв ветра сбил Джона с ног — прямо в сугроб. Джон поспешил застегнуть куртку и сунул руки в карманы. Снег? Сейчас ведь только октябрь.
Наклоняясь против ветра, Джон встал на ноги и быстро оглядел местность. Как и раньше это был студенческий городок, однако странно опустевший. Деревья, в предыдущей вселенной еще не сбросившие листву, здесь стояли голые и черные. Над корпусом физического факультета катились темные тучи. Выбитые окна зияли пустотой или были заколочены досками. На двери висел замок. В воздухе ощущался едкий запах гари. Джон по-прежнему находился у Толидского университета, но здесь явно было что-то не в порядке.
Снег лежал чистый и пушистый; мороз, видимо, был небольшой — вполне терпимый, если бы не ветер. У Джона не было шапки, лоб мгновенно заледенел, и начала болеть голова. Джон развернулся спиной к ветру и двинулся в центр студенческого городка. Тонкую осеннюю курточку продувало насквозь, но хотя бы лицо не мерзло.
Пройдя между двумя корпусами, Джон вышел на открытый двор. Людей не было. Только черные и мертвые деревья — не уснувшие на зиму, а именно мертвые; казалось, они стоят так уже много лет.
