Она была полностью одета; в туфлях на высоком каблуке, полупрозрачных чулках-паутинках и изящном черном платье с короткими рукавами, сшитом, по-видимому, из искусственного шелка, которое облегало грудь, талию и бедра, словно наэлектролизованное, и затем переходило в юбку, имевшую форму перевернутого тюльпана. Тонкие серебряные браслеты украшали ее левое запястье и едва слышно звякнули, когда она подняла руку, чтобы поправить свою, подобную цветку хризантемы, прическу; в ушах висели маленькие серебряные сережки; на груди лежала крупная брошь из оникса в серебряной оправе, окруженного мелкими рубинами — единственное цветное украшение костюма; даже косметика в итальянском «белом стиле» настолько преувеличила ее бледность, что выглядела на ней почти театрально — почти, но не совсем.
— Да, — сказал Джек, наконец вспомнив о дыхании.
— О, ты очень быстро решаешь. Может, ты ошибаешься. — Внезапно она совершила пируэт, прошелестев раскрывшимся черным тюльпаном и кружевной пеной под его венчиком, и резко остановилась возле кровати.
— Невероятно, — пробормотал Джек, стараясь быть галантным. В девушке на вид не было ничего сверхъестественного. — Я думаю, ты просто превосходна. Кстати, как мне тебя звать?
— О, я не являюсь, когда меня зовут. Тебе придется приложить некоторые усилия. А если тебе надо какое-то имя, пусть будет Рита.
Она подняла свои юбки, показав белые бедра над чулками, и села на край кровати.
— Ты очень далеко, — сказала она, надув губы. — Может, ты думаешь, что я хороша только издали? Это было бы нечестно.
— О, нет, конечно.
— А откуда тебе знать? — Она положила ногу на ногу. — Ты должен подойти и посмотреть.
Часы пробили четыре, когда она поднялась, обнаженная и влажная, но как будто еще на высоких каблуках, и принялась собирать свою разбросанную на полу одежду. Джек наблюдал за этой небольшой пантомимой с легким головокружением, отчасти от изнеможения, отчасти от сознания триумфа. У него не оставалось сил даже на то, чтобы пошевелить пальцем ноги, но он уже столько раз удивлял самого себя, что еще не утратил надежды: ведь ничего подобного прежде не случалось, ничего!
— Тебе надо уходить? — лениво спросил он.
— Да, у меня есть еще другие дела.
— Другие дела? Но ты приятно провела время?
— Приятно? — Девушка повернулась к нему, пристегивая чулок к поясу. — Я твоя служанка и твоя ламия, но ты не должен дразнить меня.
— Не понимаю, — удивился Джек, пытаясь поднять голову от измятой влажной подушки.
