— Энн, — попытался вмешаться он, — а может, стоит вначале хотя бы просмотреть его?
— Зачем? Я знаю, что там. Разряженные старшеклассницы, вожделеющие мальчишки, танцы, поцелуйчики… кому это надо? Сотри файл.
Название мигнуло трижды, прежде чем исчезнуть. Юный сим вздрогнул, и Энн приказала:
— Выбери следующий.
Следующий назывался «Сон в летнюю ночь». На этот раз юная Энн не выдержала:
— Ты не можешь это стереть! Неужели не помнишь, какой имела успех! Все тебя обожали! Это была лучшая ночь твоей жизни!
— Не тебе учить меня, что лучше, а что хуже! Открыть файл! Она улыбнулась юной Энн.
— Стереть файл! Название в меню погасло.
— Прекрасно. А теперь открыть все файлы! Вся директория из красной стала зеленой.
— Пожалуйста, заставьте ее остановиться! — взмолилась юная Энн.
— Следующий! — бросила Энн.
Следующий файл был озаглавлен «Церемония окончания школы».
— Стереть. Следующий.
На наклейке следующего виднелось всего одно слово: «Мама».
— Энн, — вмешался Бен, — почему бы нам не вернуться к этому позднее? Дом говорит, что ужин готов.
Она не ответила.
— Ты, должно быть, проголодалась после тяжелого дня, — продолжал он. — Я тоже умираю с голоду.
— Тогда, пожалуйста, иди, дорогой, — кивнула она и приказала: — Просмотр «Мамы».
В комнате развернулось изображение мрачной спальни, которую Бен сначала принял за свою собственную. Он узнал почти всю тяжелую георгианскую мебель, неуклюжую кровать с балдахином, под которым он неизменно задыхался, пышные складки занавесей дамасского шелка, сейчас задвинутых и пропускавших лучики желтого вечернего света. Но это не его спальня. Мебель расставлена иначе.
В углу стояли два неподвижных силуэта, немые статуи девочки Энн и ее отца. Лица искажены скорбью, взгляды устремлены на кровать, задрапированную гобеленом и заваленную пуховыми одеялами. И Бен неожиданно понял, что это. Сим смертного ложа Дже-ральдины, матери Энн, которую он никогда не видел. Ее лысый, как яйцо, ничего, казалось, не весивший череп лежал на подушках в шелковых наволочках. Очевидно, ее хотели заснять на прощанье и случайно захватили последний момент жизни. Он слышал об этом симе от Кэти и остальных подруг Энн. Сам он вряд ли хранил бы такой.
Старуха на кровати неожиданно вздохнула, и воздух со странным бульканьем вышел из легких. Обе Энн, и настоящая, и выпускница, напряженно ждали. Несколько долгих минут единственным звуком было тиканье часов, в которых Бен узнал работу Сета Томаса, стоявшую сейчас в гостиной на каминной доске. Наконец раздался хриплый надрывный кашель и стон:
