— Моя полиция меня стережёт?
Лютый стоял на пороге, теребя сбившуюся в колтуны бороду. У Требенько в нагрудном кармане лежала его фотокарточка, и он машинально схватился за грудь, будто у него прихватило сердце. А потом, попятившись к стене, потянулся было за ружьём, но отдёрнул руку:
— Всё равно не заряжено.
Как ни в чём не бывало, полковник достал второй стакан и разлил водку. Оба молча выпили, уставившись друг на друга. Требенько смотрел растерянно, а Лютый ощупывал его лицо взглядом, словно слепец — руками.
— Я не хотел. Я не думал, я думал. А оно вот как получилось. — Лютый схватил Требенько за руку. — Что мне делать, полковник? Кто я? Жил себе, работал, а оно вот как получилось. — повторил Лютый, не находя слов.
— Хорошо, что сам пришёл, повинную голову, как говорится.
— Мне уже ничего не поможет.
— Суд будет на твоей стороне! Отец семейства, законопослушный, богобоязненный. Тверди: думал, не заряжено. Дадут условно, за убийство по неосторожности.
— Так бандиты расправятся.
— Тю! — Требенько деланно засмеялся, но осёкся. — Возьмём тебя под охрану.
Он и сам чувствовал, как фальшиво звучат его обещания.
— Может, бежать надо? Убьют ведь?
— Куда бежать?.. — Требенько достал мобильный. — Не надо никуда бежать, — медленно жевал он слова, а сам думал, что ему делать с Лютым. — Не надо никуда бежать.
Подслеповато щурясь, Требенько пытался набрать сообщение, но толстые пальцы не попадали на нужные кнопки, и, вспотев, он отстучал смс-ку, больше напоминавшую телеграмму.
Мобильный телефон пискнул, как мышь, и Саам, открыв сообщение, прочитал: «Срочно гараж!» Он был из тех, кому не надо повторять дважды, и, наспех одевшись, бандиты выскочили из дома, на ходу пряча ножи в голенища. Они набились в две машины и рванули к гаражам.
Следователь Пичугин, карауливший банду у деревянного дома, сделал шофёру знак рукой, и патрульный автомобиль, держась на расстоянии, поехал следом за ними.
Окинув Лютого взглядом, Требенько решил, что тот истощён и справиться с ним будет легко, надо будет только, уловив момент, напасть сзади и, повалив на пол, связать. Полковник обернулся, ища глазами верёвку, и Лютый поймал его взгляд.
Савелий следил за каждым его движением, вспоминая, как кричал на него дежурный, убеждая бежать. Добродушное лицо Требенько вдруг показалось ему маской, под которой он увидел, как полковник, слюнявя палец, пересчитывает аккуратно обвязанные пачки купюр и рвёт протоколы, приговаривая: «Одним на роду написано быть штопором, а другим — бутылкой».
