В итоге — я беспрепятственно вышел из здания института, быстро «поймал» маршрутку и даже доехал до нужной остановки. Но, когда почти уже подошел к дому, мое везение кончилось.
Скрип снега позади прозвучал как взрыв. Встревоженный, я обернулся.
— С крыши спрыгнул, — заявил Фаргел в мои испуганные глаза.
— Здравствуй, Старейший, — приветствовал я, уже успокаиваясь: встреча с Фаргелом несла в себе какой-то элемент стабильности: как-никак мы уж встречались раньше — знакомый вампир. Интересно, а оборотни на свете есть?
— Я искал тебя.
Да ну? Любопытно, зачем? Я вопросительно поднял брови.
— Ты солгал мне о Борисе. Почему?
— Я не понимаю, — пробормотал я, оттягивая время.
— Понимаешь. Я хочу знать, почему ты его убил.
Притворяться дальше было бессмысленно:
— Он не оставил выбора.
— Не оставил выбора? Рассказывай по порядку. С чего все началось?
Пришлось рассказать. По порядку, как и просил. Несущественные, на мой взгляд, детали я пропускал, коротко и четко подводя повествование к тому, что было причиной схватки. Фаргел показался мне существом эмоциональным и я надеялся, что упоминание о Наде снизит его воинственный пыл.
В крайнем случае, если дело дойдет до драки, у меня должны быть небольшие шансы.
Фаргел действительно смягчился. Даже поза стала менее обвиняющей: плечи расслабились. Носком ботинка Старейший начал задумчиво ворошить снег. Но я обрадовался рано:
— Хочешь сказать, что в одиночку одолел Бориса?
Пришлось рассказать про священника. Я старался сделать это как можно более коротко, выставив его случайным прохожим, с которым мы нечаянно подружились.
Фаргел допытываться не стал.
— У тебя опасные друзья, — сказал он, помедлив. — Но еще более опасно, что ты говоришь им правду.
— Почему?
— Потому что он расскажет о вампирах другим людям; расскажет о том, как с нами бороться. Дело кончится резней — у смертных нет шансов.
— Тогда чего ты боишься?
— Я не боюсь. Нам не нужна война. Никому не нужна.
— Гораздо безопасней тихо-мирно поедать одиночек! — выпалил я. И тут же съежился, ожидая кары за наглость.
— Вот именно, — невозмутимо подтвердил Фаргел. — Лучше, если они ничего о нас не знают.
— Не знают? Вампиры создали фильмы про самих себя — и смертные ничего не знают?
— Знают, но не верят, — поправился Фаргел.
— Пусть так. Но в фильмах показаны все способы убить вампира. За что же ты меня ругаешь?!
— За точное Знание. Посмотреть «ужастик» — это одно; знать реально, что вампиры существуют — совсем другое. А что до способов — так люди давно знали о них — через легенды. Мы просто сняли напряжение, воплотив легенды в фильмах. Человек, который не верит в существование вампиров, безопасен. Да, он может знать, что чеснок для нас — яд. И что с того? Разве много людей ходят по ночным улицам, таская осиновый кол? Или много тех, кто сжимает в кармане серебряный нож, а на шею надевает ожерелье из чеснока? Люди знают — но не верят. И пока это происходит — мир между нами существует. Да, мы убиваем. Но — убиваем, чтобы насытиться. Гораздо больше людей погибает в катастрофах, войнах. Земля перенаселена. Наше присутствие практически незаметно.
