Под аплодисменты к микрофону протиснулась ведущая – из девушек-ассорти, предоставленная по случаю торжества аукционным домом "Белоснежка и семь гномов". Уже слышанным голосом она объявила:
– -Просим присутствующую прессу задавать имеющиеся вопросы организаторам выставки и администрации Дома Искусств.
Из толпы тотчас сказали голосом Забиженского:
– -Вопрос к представителю Дома Искусств. Считаете ли вы этичным, что в вашем храме искусства с большой буквы сегодня собрались торговцы?
Вопрос был задуман самим Карталымовым на всякий случай, как упреждающий, и одобрен руководством Дома.
Орест Львович наморщил лоб и уважительно посмотрел в гущу собравшихся.
– -Хороший вопрос,-сказал он.-Я бы даже сказал: неожиданный вопрос. Что ж, попробую на него ответить…
Находясь в отдалении, Сева, тем не менее, ухитрялся улавливать происходящее, благодаря ста восьмидесяти семи сантиметрам роста, усиленным каблуками туфель Kraus, и опытному ястребиному взору. Он видел, как один из гостей возле микрофона тайком пытался почесать спину под пиджаком свернутым буклетом; как Илья Ильич взглядом подозвал девушку-ассорти и что-то зашептал ей в ухо. Сева даже знал – что: "Шампанского!.. Шампанского для прессы!" Девушка пропала, потом объявилась с ядовито-красным подносом, уставленным под завязку пластмассовыми бокалами, издалека смотревшимися почти как настоящие, из стекла. Чикильдеев наблюдал, как поднос проплывает перед почетным авангардом, где собралась журналистская братия, и вдруг непроизвольно икнул: тот, в бордовом пиджаке с приплюснутой головой, ухватил сразу две порции обеими руками. Допив с видимым удовольствием шампанское Asti Mondoro, он задумчиво повертел пластмассовый бокал в пальцах и небрежно сунул его в карман. Сева икнул во второй раз. Проворонил! Ай, проворонил! Шептал же ему червь сомнения, а он постеснялся спросить удостоверение, вот она, темная сторона демократии!.. Хотя… у крутого профессионала не только чужих визиток в карманах хватает, но и удостоверения водятся, бывает, даже подлинные. Кроме морды лица на фото, разумеется. Теперь оставалось мазохистски наблюдать, как ложный опенок в бордовом пиджаке смакует третий бокал, ощущая себя этаким Рихардом Зорге.
Удовлетворенный выпивкой, плоскоголовый приосанился, посмотрел сначала в одну сторону, потом в другую, и вдруг к дальнейшему ужасу Севы поднял чрезвычайно неприятного вида палец, показывая, что хочет задать вопрос.
Орест Львович покончил к этому моменту с ответом на первый вопрос, его последняя фраза: "Перефразируя классика, рискну сказать: важнейшим из всех искусств для нас является рынок", утонула в громе аплодисментов. Вежливая девушка заметила жест солидного седеющего мужчины и лучезарно улыбнулась бордовому пиджаку:
