Истину всегда принимают именно так.
Если ты другого мнения, спроси Сократа, спроси Иисуса, спроси Будду, спроси Кабира, спроси Миру.
Всем мои наилучшие пожелания.
132.
Любовь.
Что семя знает о своем потенциале?
То же самое с человеком: он не знает, ни что есть, ни чем он может быть!
Семя, возможно, не может заглянуть внутрь себя, но человек может.
Этот взгляд вовнутрь называется медитацией.
Знать правду о себе, какова она здесь и сейчас, есть медитация.
Ныряй в нее, глубже и глубже; там, в глубинах, все возможное можно увидеть ясно.
И, однажды увиденное, оно начинает происходить — осознание того, что возможно, превращает последнее в реальность, подобно тому, как семя, расшевеленное предвидением своего потенциала, начинает прорастать.
Время, усилие, энергия — вливай это все в медитацию, потому что медитация — это врата, лишенные ворот, через которые сущность начинает осознавать себя.
133.
Любовь.
В жизни нет ничего несомненного — кроме смерти, в остальном жизнь — это еще одно название нестабильности.
Когда это понимаешь, желание стабильности просто исчезает.
Принять нестабильность означает стать от нее свободным.
Неуверенность останется в уме, потому что такова его природа.
Не беспокойся о неуверенности, потому что беспокойство только придаст ей топлива.
Пускай ум останется там, где он есть, а ты уйди в медитацию.
Ты — не ум, так что — где проблема ума?
Оставь тьму там, где она есть, и просто зажги свою лампу.
Не станешь же ты сначала все продумывать, а потом сдаваться?
О безумец!
Смирение — это прыжок за границы мысли.
Либо прыгай, либо нет, но, ради Бога, не взвешивай все «за» и «против»!
134.
Любовь.
Вера в Бога — это еще одно имя для бесконечной надежды.
Это терпение, это ожидание, это доверие лиле, игре жизни, и поэтому вера в Бога и жалобы несовместимы.
Вера в Бога — это принятие, это смирение — принятие того, что находится за пределами личности, и капитуляция перед источником себя.
В тысяча девятьсот четырнадцатом году в лаборатории Томаса Эдисона случился пожар.
Оборудование на миллионы долларов и все бумаги с исследованиями всей его жизни сгорели дотла.
Услышав об этой трагедии, его сын Чарльз приехал к нему и обнаружил Эдисона стоящим неподалеку и любующимся, как пляшут языки пламени.
Заметив Чарльза, Эдисон сказал ему: «Где твоя мать?
Пойди и отыщи ее, и поскорее приведи сюда; такого ей больше никогда не увидеть!»
На следующий день, прогуливаясь среди останков его надежд и мечтаний, шестидесятисемилетний изобретатель сказал:
