Ланселот показал на термос, стоящий на столике у изголовья.
— Приподнимись и выпей немного горячего чаю! Ланселот послушался, и кашель затих.
— Вот видишь! — сказала Дженни. — И совсем необязательно трогать человека голыми ручищами, чтобы ему помочь.
К вечеру Ланселоту стало еще хуже, и Дженни заявила, что хочет остаться на связи с ним всю ночь:
— Ты постарайся уснуть, а я буду следить за твоим сном.
— Королек, не фантазируй! Ты представляешь, во сколько планет тебе обойдется такое ночное бдение?
— Ночью установлен льготный тариф.
— Да, но я—то спать не смогу, если буду знать, что прекрасная юная дева всю ночь глазеет на меня с экрана!
— Я тебе не дева какая—то, а друг.
— И все—таки я не разрешаю тебе ухаживать за мной по персонику. Завтра мне станет лучше, вот увидишь! А сейчас я хочу уснуть: я вспотел, споря с тобой, и устал. — И Ланселот прервал связь.
А наутро ему стало так плохо, что он уже не смог пересесть в коляску и подъехать к персонику, чтобы вызвать Дженни.
Потянулись дни тяжелой болезни. Ланселот уже не понимал, когда ночь сменяет день, все превратилось в один тягостный бред, сменявшийся полным забытьем. В редкие минуты просветления он пытался встать и добраться до персоника. Помочь ему король Артур, конечно, ничем не мог, но ему хотелось его видеть. После смерти матушки Ланселот ничем сильно не болел, и оказалось, что очень плохо болеть одному. Ему хотелось, чтобы кто—нибудь просто был рядом с ним, и однажды Ланселоту даже привиделось в бреду, будто Дженни входит в его комнату, подходит к постели и кладет на его пылающий лоб прохладную руку, и бред этот потом несколько раз повторялся. Иногда король Артур превращался в симпатичного старого гнома с белой бородой и пушистыми, как у рыси, бакенбардами. А как—то вдруг обернулся маленьким серым осликом, только глаза у него были, как у Дженни — большие и похожие на каштаны.
Однажды Ланселот пришел в себя и, не открывая глаз, почувствовал, что все изменилось в нем самом и вокруг. Сначала он услышал пенье птиц, а потом его лица коснулось легкое движение свежего, пахнущего морем воздуха. Он понял, что в комнате открыто окно. Повернув голову, он открыл глаза. Ветерок шевелил в раскрытом окне невесть откуда взявшуюся белую занавеску. Рядом с окном стояло кресло, а в нем, прислонившись лицом к высокой спинке, спала девушка. Он видел только профиль — нос, составлявший прямую линию с высоким лбом, и упрямый круглый подбородок, и сначала не узнал ее. На голове у девушки был повязан зеленый шелковый платок, из—под которого на лоб выбивались рыжие завитки волос. Дженни?
