И француз аккуратно закрыл за собой дверь.
Без всякой надежды, скорее для очистки совести, Джон стал искать в телефонном справочнике номер Льюиса Гринфилда. Но наглость бандита и в самом деле не имела границ: и телефон и адрес красовались на положенном месте. Слегка ошарашенный, но безмерно довольный неожиданной удачей, Джон снял трубку и набрал номер. Телефон долго звонил. Никакого ответа. Джон стал успокаивать себя: Гарстон же сказал, что Грюнфельд по ночам чаще всего бывает в Ламбете, а в Баттерси только днем. Значит, надо подождать утра. Но несколько часов могут оказаться роковыми для Флика или Мари-Франсуазы. И Мэннеринг снова набрал номер.
На сей раз трубку сняли.
— Кто у телефона? — спросил твердый, ясный голос. Это был Лаба.
— Неважно, — ответил Джон голосом мистера Мура. — Скажите Грюнфельду, что я хочу поговорить с ним о Джоне Мэннеринге.
Послышался удивленный возглас, потом Лаба, видимо спохватившись, проговорил:
— Не вешайте трубку.
Его сменил грудной голос Грюнфельда.
— Что вам надо в такое время? — буркнул он раздраженно.
— Вы утомились, мой бедный Грюнфельд? — уже своим собственным голосом осведомился Джон. — Слишком много трудились сегодня… и наделали к тому же глупостей. Где Мари-Франсуаза?
— Но… я понятия не имею, — медленно выдавил из себя Грюнфельд. — Во всяком случае, не у меня. Она от нас сбежала.
— Не верю.
— Это правда. Мои люди подцепили ее в Стретхеме, но маленькая гадюка проскользнула у них между пальцами.
— А Леверсон?
— Вы знаете Леверсона? Скупщика краденого?
— Может, вы не в курсе, что я коллекционирую драгоценности? Я многие годы покупаю их у Леверсона.
— Он здесь. Хотите увидеть — присоединяйтесь. Я вас приглашаю.
— Благодарю, не жажду. Но имейте в виду, Грюнфельд, если через час Леверсон не вернется домой и не позвонит мне, я сообщу в Скотленд-ярд ваш адрес в Баттерси.
На другом конце провода надолго воцарилась тишина.
— А как вы докажете, что не сделаете этого в любом случае? — спросил наконец Грюнфельд.
— Да никак! — насмешливо отозвался Джон. — Это и есть самое забавное во всей игре!
И он повесил трубку.
Бидо явился с подносом, на котором стояли чашка, кофейник и сахарница.
— Вы не любите кофе? — поинтересовался Мэннеринг. С той же странной детской улыбкой француз пошел за второй чашкой, потом налил кофе Джону.
— Давненько я не пил настоящего кофе!
— Я закончил школу официантов, сэр, — весело пояснил Бидо, — и пять лет проработал в Каннах метрдотелем.
