Они не стали терять времени даром. Одним прыжком Лаба подскочил к Джону и грубо оттолкнул его. Грюнфельд подошел к молодой женщине. Она все еще лежала на кушетке, и рот ее скривился в беззвучном крике ужаса. Бандит наотмашь ударил Минкс по лицу.
Один раз, два, три… Удары сыпались с жутким глухим плеском.
— Грязная шлюха!
Жирная рука снова поднялась, но Джон, задыхаясь от бешенства, приказал:
— Я думаю, хватит, Грюнфельд!
Казалось, этот спокойный голос отрезвил бандита, как холодный душ. Он обернулся:
— Избавь нас от этого сердцееда, Лаба! Хочешь — кинь его в реку. Большего он не заслуживает. А что касается молодой особы, то раз ей так нравится эта комната, она проведет здесь восемь дней. Ей будут приносить еду, но больше ничего. Понятно, Минкс? Это научит тебя, как ворковать с первым попавшимся мерзавцем!
К огромному удивлению Джона, за Минкс вступился Лаба.
— Восемь дней без коки, патрон, она не выдержит!
— Тебя никто не спрашивает! Восемь, и ни днем меньше!
Минкс поднялась. С безумным взглядом, в дикой панике она кинулась к Грюнфельду.
— Нет! Нет! — закричала она. — Прости меня, Лью! Ты же знаешь, что я и два дня не могу протянуть без этого! Нет!
Содрогаясь от рыданий, она колотила кулаками по мощным плечам Грюнфельда. Тот был как камень невозмутим. Лаба и его приятель как завороженные наблюдали эту сцену, не отводя глаз. Джон почувствовал, что давление револьвера слегка ослабло…
Надо было действовать. Теперь или никогда!
— Понимаете, душа моя, — объяснял Джон Лорне часом позже, — Грюнфельд сам подсказал мне, что страдания красивой женщины — зрелище, перед которым не может устоять ни один француз. И, заметьте, на сей раз Минкс не была в обмороке — совсем наоборот! Во всяком случае, картина оказалась слишком соблазнительной для этих Неронов с автоматами: полные слез глаза, распущенные волосы и медленно, но неотвратимо сползающий красный пеньюар…
— У нее красивые волосы? — ревниво спросила Лорна.
— Очень уж испанские, на мой вкус, — черные, блестящие — невольно думаешь о гребне и мантилье. Нет, что у Минкс действительно прекрасно, так это уши.
— Уши???
— Ну да. В них потрясающие изумруды!
Оба удобно устроились в гостиной Джона на Кларедж-стрит. Лорна в кружевном вечернем платье сидела на подушке у камина, Джон в полосатом банном халате — рядом с ней. У него был измученный, но счастливый вид. Мокрые каштановые волосы топорщились непокорными завитушками, и Лорна ласково запустила в них пальцы.
