На улице действительно стояла серая «рейли». Рядом с водителем сидел один мужчина, на заднем сиденье — еще один. Уже стемнело, и Джон довольно смутно различал их лица. Сопровождаемый своим странным гостем, он устроился на заднем сиденье и с любопытством заметил:
— Кто бы мог подумать, что в вашей маленькой компании так много народу!
— Я советовал бы вам помолчать! Это последнее предупреждение! — холодно бросил незнакомец. И, когда машина тронулась, добавил: — Наденьте-ка лучше вот это!
Джон взял протянутый ему предмет: обыкновенные очки. Он послушно водрузил их на нос и… оказался в полной темноте. Очки были сделаны из черного матового стекла и наглухо закрыты с боков. Джон мысленно снял шляпу перед патроном этой безжалостной организации: этот парень явно обо всем подумал! Мэннерингу стало ясно, что ему предстоит слишком неравная партия — все козыри заранее оказались в руках у противника.
Он попытался угадывать дорогу, по которой они ехали. Машина без лишней спешки катила по Кларедж-стрит. Движение стало оживленнее — Пикадилли-Серкус. Но затем Джон уже совершенно не в состоянии был определить, в какую сторону они свернули.
Протекло несколько бесконечно долгих для Мэннеринга минут. И вдруг судьба, видимо, решила сделать Барону подарок: совсем рядом, перекрывая грохот машин и автобусов, послышался торжественный голос Биг Бэна!
Вестминстерский мост! Джон насчитал ровно восемь ударов. Теперь у него есть хоть какой-то ориентир. Сейчас «рейли», вероятно, пересекает мост… Значит, Ламбет… вот она повернула направо, налево, еще раз направо и остановилась.
— Дайте мне руку! — сухо приказал незнакомец.
Джон повиновался. Они вышли из машины, пересекли тротуар и сразу оказались то ли в холле, то ли в коридоре. Услышав, как хлопнули дверцы, Джон понял, что они вошли в лифт. Но, к его величайшему изумлению, лифт поехал не вверх, а вниз. Меньше чем через минуту он остановился, и провожатый снова куда-то потащил Джона. Толстый ковер заглушал звук шагов. С чуть слышным скрипом отворилась дверь, и Джон вдохнул легкий запах табака и другой, чисто французский аромат — тяжеловатый, но изысканный.
Низкий, хорошо поставленный, даже слегка аффектированный, но вполне английский мужской голос произнес:
— Так, значит, ты мне его привез? Никаких особых сложностей не возникло?
— Нет, — ответил провожатый Мэннеринга. — Но до чего ж этот тип давит мне на психику!
Послышалось довольное хихиканье, и голос приказал:
