– Эти не лучше. – Сабур покосился на Алгу с Таянгу. – Не дай бог, что они болтали о тебе.
– Зачем, братья? – мягко сказал Бахтиар. Грусть. Сожаление. Будто у него на глазах догорало в костре письмо от друга, переставшего быть другом. – Не ожидал. Я хорошо думал о вас. Кто помог мне бежать? Ведь вы – друзья Байгубека. А Байгубек не знался с кем попало.
Алгу прикрыл грязной рукой вспухшие губы и промолчал. Совесть, что ли, заговорила. Зато Таянгу разразился бранью:
– Черный пес! Ради кого тебя спасали? Ради нас, правоверных. А не ради белых русских свиней. Я тебе припомню, мразь этакая, как чужих от своих защищать! Пугай пугливых, я не слюнявый Курбан. Вот мой начальник! – Таянгу хлопнул ладонью о кривой меч.
– Успокойся, друг Таянгу. Не кричи, я хорошо слышу. Успокойся и ответь на такой вопрос: какой веры предводитель татар Чингизхан?
– Язычник, чтоб его тигры растерзали, негодяй, рыжий пес, помесь жабы с филином, вепрь, дракон, тысячу лет в аду ему гореть!
– Так. Язычник. И христиане есть среди татар, я слыхал. Теперь скажи, кто по вере ходжентский купец Махмуд Ялавач, первый друг Чингизхана?
– Мусульманин.
– А татарский лазутчик Ибн-Кефрадж Богра, убитый в Отраре?
– Мусульманин.
– А шейх-уль-ислам Самарканда, сдавший город врагу?
– Мусульманин.
– А толмач, который, кричал вчера у ворот?
– Мусульманин.
– А купец Гайнан-Ага?
– Мусульманин.
– А есаул Бейбарс?
– Ну, мусульманин! Чего ты хочешь от меня?
– Где они – по ту сторону стены или по эту?
– Ну, по ту.
– Ага. По ту. Вместе с язычниками, чтоб их тигры растерзали, негодяи, рыжие псы, ублюдки, вепри, драконы, тысячу лет им в аду гореть! Так? Теперь скажи, где находится вот этот белый человек, русский, Иван, христианин, неверный – по ту сторону стены или по эту?
– Ну, по эту. – Таянгу чуть поостыл.
– Почему? Почему он здесь, а не там, среди своих неверных?
– Не знаю.
– Почему мусульмане там, а не здесь, среди своих правоверных?
– Не знаю.
– Всякая птица летает с той, которая ей по крылу. Понятно? Что ты скажешь теперь, друг Таянгу?
– Что говорил, то и скажу. Таянгу – правоверный. Я за Ялавача, Богру, Бейбарса и прочих предателей не ответчик, будь они прокляты. Пусть аллах их накажет. Переметнулся кто к врагу, не переметнулся – дело их совести, я-то, кипчак Таянгу, остаюсь мусульманином. Мне противно не то что есть хлеб, разговаривать, стоять рядом с неверными – думать о них противно. С души воротит. Тошнит. Как подумаю, сразу будто жидкой грязью облили. Увижу – внутри все заходится, дыхание перехватывает, глаза наливаются кровью, ну, ненавижу и все, зубами вцепился бы в горло. Я – мусульманин.
