То ли дело Бату. Недаром имя у него такое – Твердый. Тринадцать лет, а по-взрослому строг, взыскателен. И – жесток. Правда, чует Чормагун – играет Бату в большого, нет-нет да выкажет ребячество, ну да ладно. Все равно – властитель. Единственный в роду Боржигитов рыжеват в Чингизхана. Выспрашивал Чормагун, почему светлобород Чингиз среди черноволосых татар. Может, то божий знак особой избранности? Объяснили книгочеи уйгуры: видно, род Чингизхана – от древних алтайских динлинов, а динлины, по китайским летописям, были народом рослым и белым.
Впрочем, кто знает, что из этих детей получится? А вдруг мягкий Орду со временем отвердеет, а твердый Бату – отмякнет? Не такое случалось. Дело Чормагуна – одинаково обеих наставлять, для того и послал его Джучи под жалкую крепость Айхан, заниматься которой главным татарским силам недосуг. А там посмотрим. Бату-то случайно тут. Воспитанник Субудай-Багатура. Субудай сейчас далеко, ищет беглого хорезмшаха. Мальчишку не решились отпустить в трудный поход, оставили при Чормагуне, чтоб вместе с братом натаскивал. Ладно, справимся. Джучи наградит.
Честно сказать – прогадал, пожалуй, Чормагун, согласившись пестовать Орду-Эчена. Надо бы сразу Бату просить. Субудай при Бату возвысится, а Чормагун – далеко ли пойдет при слабовольном Орду? Ему бы свободу! Он бы развернулся. А сейчас – прихвостень. Надлежит находиться там, где велит хан Джучи. Ладно. У Чормагуна тоже немало прихвостней. Наберется побольше, да ветер переменится – тогда и наверстает упущенное.
– Ты человек для нас подходящий, – сказал воевода купцу. – Заходи. Милости прошу.
Поели. Долго пили чай. Разговаривали, теперь уже серьезные, осторожные, задумчивые, – шутки остались за порогом, на утеху избитому стражу. Гайнан-Ага кинул в огонь развернутый свиток, послание Бурхан-Султана:
– Неудача. Башни захвачены. Объявился подстрекатель – некий Бахтиар.
– Опять? – насупился Чормагун. – Сколько их на земле? Су-Чжоу, Онгхан, Тимур-Мелик. И тьма иных. Теперь – Бахтиар. Кто такой?
– Зять Нур-Саида. Супруг той женщины, которую ты видел на стене, царевич. – Гайнан поклонился Орду-Эчену.
Царевич стыдливо опустил ресницы. Чормагун оживился.
– Как ее зовут?
– Гуль-Дурсун.
– Приятное имя. Это значит по-тюркскн – «Пусть живет как роза», не так ли?
– Примерно так.
– Что ж, пусть живет. Красивая?
– Очень.
– Она тоже приметила Орду-Эчена?
– Ну и что?
– Без ума.
– Так, так. Почему зять не вместе с тестем?
– Изменил. Он – из простых.
