— Куда?
— Сюда! Кусты кругом! Я что, брат стекольщика? Собаки у вас на что?! След взяли?
— Взяли! Да проку от этого? Следы вдоль всего дома. Вот и гадай, что хочешь!
— Может, в парадную какую заскочил?
— Может, и заскочил! Сейчас посмотрим. Мужики, петли только возьмите. Если правда в доме, порвать может. Матерый. Так что осторожнее!
— Проклятье, ничего не понимаю! Как сквозь землю провалился… Ищеек нужно было брать, а не охотничьих!
— Ищейка на волка не пойдет, они на людей натасканы.
— Да хоть бы нашла!
— Ключи от парадных есть у кого?
— Нужно подождать, пока кто местный появится… И собак отведите, напугаете зазря — фиг кто выйдет, фиг пропустит…
— Подвал! Подвал тоже проверить нужно!
— С той стороны посмотрите, по окнам. Он, когда уходил, один дом так проскакивал, через подвальные окна. Может, и здесь насквозь пробежал.
— С собаками проверьте! Может, с той стороны след возьмут!
Охотники долго суетились, ходили, искали. Обшарили все лестницы сверху донизу, а кто-то даже и в мусоропровод заглянул:
— Может, туда спрыгнул?
— Ага, конечно. Зубами защелку повернул, крышечку открыл, с парашютом спрыгнул и за собой аккуратненько затворил, — ответили ему. — А внизу замок с радиокодом, по которому его на свободу выпускают. Это же волк, а не землеройка. Зверюга лесная, сама в капкан не полезет. Стряхнул наверняка собак со следа и уже обратно к Серегиному дому чешет. Полезет он в парадняк, как же! Это как тебе в медвежью нору вместо собаки заползать. Зря мы тут топчемся, ушел он уже давно. Может, Стас тут вообще не волка, а овчарку увидел? Поди издалека различи.
— Нет его здесь, мужики. Пошли…
Свободы Вывей дожидался два дня. Он уже отчаялся, когда худощавый мужик с коричневым лицом, наряженный в просторную робу, наконец заскрежетал замком, отодвинул створку и, подперев ее лопатой, взялся за большие пластиковые ведра. Волк скользнул на свет вдоль самой стены и, вроде бы, остался незамеченным.
Вонь пропитала густую шкуру до такой степени, что Вывей уже не ощущал сам себя и первым делом помчался на пустыри — кувыркаться в траве, вытираться об нее, впитывать ее ароматы, избавляясь от привязчивой дряни. Даже к имбирной кареглазке он рискнул подойти только на следующий день, когда следы долгого пребывания на помойке, по его ощущениям, окончательно выветрились.
— Жужа, моя хорошая! — радостно кинулась к нему девчонка и крепко обняла за шею. — А я уже испугалась, что ты пропала! Хочешь мороженого? Я без тебя его не покупала! Копила денежку и тебя ждала. Пойдем, ты, наверно, совсем голодная!
