Мировая слава началась.
Восемь шагов в одну сторону, восемь в другую.
Восемь в одну, восемь в другую. Пусть смотрят, как вольготно-беззаботно он вышагивает по мостовой.
По расчетам Егорова, как раз восемь глаз должны были за ним наблюдать из окон третьего этажа отеля «Олимпия».
Контраст между деланной беззаботностью и серьезностью цели (все же убивать пришел!) должен произвести впечатление на публику.
Может, и впрямь стоило стать артистом? — подумал Сергей Аркадьевич. Такие вдруг открылись таланты. Играл бы сейчас в этом... в БДТ. Короля Лира. Или в сериалах.
Или — пришла в голову дерзкая мысль — снялся бы в фильме Троицкого в роли Троицкого. И приехал бы сейчас в составе делегации на Каннский фестиваль! Во-первых, попадал бы на просмотры. Во-вторых, это к нему бы, а не к Белову, пришли бы Рогов и Плахов воровать билеты! Он бы уж им показал!..
Мысль эта так рассмешила Сергея Аркадьевича, что он захохотал в голос.
«Рыгочет еще, зараза»,— удивился за шторой Троицкий.
Мимо пробежала девочка-японка в короткой юбочке, белых школьных гольфах и с двумя поросятами на поводке.
«Свиньи опять,— заметил Серов.— Сумасшедший город».
Подъехало такси, из него вышел Анри Перес. Егоров едва успел придать своему лицу серьезное выражение.
«Все в сборе»,— резюмировал Троицкий.
Девочка с поросятами пробежала обратно, едва не сбив с ног Анри.
— Осторожно,— заботливо предостерег Егоров агента.— Сегодня в Каннах особенно много поросят. Возможны эксцессы.
— Доброе утро,— Анри протянул руку. Хотел объяснить Сергею Аркадьевичу, что поросята имеют отношение к сегодняшнему премьерному просмотру, но сообразил, что это растравит русскому коллеге недавнюю рану. И потому выкрутился: — С древних времен принято водить по каннским улицам молодых поросят, как символ невинности и весны...
— Хороший символ! — воскликнул Егоров.— Очень точный! А вот наша исконная матрешка — символ дружбы и бесконечности... Позвольте передать еще одну вам и одну вашему комиссару. В знак благодарности и респекта... Или, как говорят у нас в Петербурге, уважухи...
Тут Егоров извлек из пакета и протянул агенту Пересу две матрешки.
«Блин»,— ругнулся Троицкий. На самом деле, он сказал другое слово, ко на такую же букву.
— Спасибо, коллега из далекой родины,— растерялся Анри.
— Не за что! И вот ружье, вам спасибо. Хорошо стреляет! Рыбы в панике. Очень хорошее ружье! Возвращаю в целости и сохранности.
— Уже наохотились? — удивился агент.
Анри вообще не слишком понял смысл сегодняшней суетливой встречи, но у него самого было неотложное личное дело, а потому он не был склонен вникать в детали.
