— А вы кто? — подозрительно спросила незнакомка.
— Я... Я...
Абель растерялся. Не представляться же свежеиспеченным гением. Не поверит. И просто глупо.
— Я... работаю в универсальном магазине. В отделе галстуков.
Почему именно галстуков? Как раз в этом вопросе Абель был полный ноль. Галстуков не любил, старался не носить, завязывать не умел и пр. и пр. Да и откуда ей было взяться, этой любви, если на его родине, в Иране, галстук — как сугубо западное изобретение — называли не иначе как «удавка шайтана»?..
— Это хорошо,— оценила девушка.-— А то одни звезды вокруг. Куда ни плюнь, сплошные факаные знаменитости. Хоть один нормальный человек... Да, немножко прохладно. Пожалуй, пойду.
Абель протянул девушке руку, помогая встать:
— Может быть, по чашке кофе? Или чаю?
— Пожалуй, можно... Вас как зовут?
— Абель. А вас?
— А меня Кристина. Я приехала из России...
И они побрели по песку к манящим огням набережной Круазетт.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Кукушка в носу и луковый суп
Эй, кукушка, брось куковать, мне года считая,
Сколько их достанется мне, все они мои!
Ку-ку, ку-ку...
Троицкий медленно погружался в тягучий беспокойный сон. Ту часть его сознания, что еще бодрствовала, кукушка раздражала. Однажды Троицкому лечили гайморит и делали одну унизительную процедуру, которая так и называлась — «кукушка».
В одну ноздрю что-то вливали, а из другой высасывали. И вот чтобы это «что-то» не попало в горло, пациент был вынужден, как полный кретин, все время говорить «ку-ку». Чтобы связки сжимались особым образом.
Но та часть сознания, что уже уснула, к кукушке прислушивалась с интересом. Троицкому снилась сцена из его собственного фильма. Герой стоял в осеннем лесу, на поляне, среди золотых деревьев, под пронзительным высоким небом. Кукушка наяривала. Герой внимательно считал, сколько получится... Там, в фильме, герою не удалось досчитать: за лесом раздалась пальба.
Здесь, во сне, Михаилу Демьянычу тоже не повезло: судьбоносное «ку-ку» превратилось в издевательское «кукареку», огромный петух слетел с верхушки дерева и стал истерично носиться по поляне.
И тут же возникла другая сцена из фильма: про посещение женой мэра захваченной злодеями стоматологической клиники. Жена — крупная тетка, ошалевшая от ужаса, привязанная к креслу резиновыми жгутами,— выла белугой, а врач-садист в черной повязке рвал у нее грязными щипцами зуб за зубом. Скрежет стоял — адский...
Скрежет, впрочем, раздавался на самом деле. Троицкий быстро сел в постели, прислушался. Так и есть: из гостиной доносился звук открываемого замка. Троицкий рванул в гостиную. Дверная ручка шевелилась. Подлецы-охранники спали в одежде на диванах и в креслах.
